Словенка

— Спасибо, — девка надела колечко на палец, и слёзы на глаза навернулись. Вспомнилось ей то колечко, что в Черене осталось, то, что Светозар ей на палец надел. Где ж оно теперь, колечко серебряное? Миланья ли на пальце его носит, или же отдал Добрыня его отцу с матерью. Ох, не уберегли они девку, да и сама она себя не уберегла.

И захотелось Гореславе выть, выть, как, наверное, выла Всезвана, Эльгина мать, по погибшему урманину. Боги, Боги, чем провинилась перед вами? Чур, пращур мой, почему не уберёг внучку твою от полона?

Верное имя дали ей люди: не Слава она, а Гореслава. От того-то и горюшко за ней попятам ходит.

Но удержалась девка, не разрыдалась. Закусила губы и медленно, не боясь ни дождя, ни злобной собаки, пошла к дому. Слышала она потом тяжёлую поступь Гаральда, его разговор Гевьюн, но не обернулась. А после, уже за работой, Эймундой не доделанной, сидучи, видела она сквозь капли дождя, как выводили на двор Гвена. Конь шёл неохотно, уши прижал, но свей на это внимания не обращал. Он быстро справился с жеребцом, сел в седло, закутался поплотнее в фельдр и выехал за ворота.

… Снился Гореславе сон под стук дождя. Спала она в доме, рядом с Эддой у очага, в котором из-за осенних холодов горел огонь.

… Падал снег, густой и белый. Она стояла на берегу замёрзшей реки и ждала кого-то. Тишина, ни единого звука, а мороз крепчает. Переминается Наумовна с ноги на ногу, полушубок поплотнее запахивает. И выезжает из лесу, что на другом берегу, вершник. Он едет к ней по речному льду и улыбается. Тут вдруг лёд под ним проламывается…

Лица его она опять не видала.

4

Облетели листочки с деревьев, унёс их с собой ветер. Хмурый Стрибог приказал своим внукам кружить над землёй, подымать на море волны большие. Грудень всего в одном шаге был теперь от листопада, а вместе с ним и морозы лютые.

Гореслава быстро по камушкам бежала, торопилась Эймунде сказать, что разузнала по её велению. Совсем рядышком вода холодная плескалась, а на ней лёгкие ладьи у каменной насыпи покачивались, последние деньки доживая. На этих лодочках свеи в Нево выплывали рыбу удить. У Гаральда тоже своя ладья была, но её среди других теперь не было: хозяин ещё ранним утром вместе с Гюльви уплыл в море.

Тропинка круто к ернику свернула; девка минутку помедлила: на ногах у неё обуви не было, ведь по печищу до первого снега босиком бегала, и смело вбежала в ерник. Сосновые иголки не причиняли вреда ногам, хотя и толстым ковром устилали землю.

Эймунда сидела у ворот на брёвнышке. На ней не было киртеля, только штаны да рубаха из толстой ткани с причудливым ожерельем, но на руках поблёскивали браслеты, а в ушах — серьги.

"Словно княжна", — подумала про неё Гореслава. Она, тяжело дыша, не спеша шла к хозяйке, мысленно придумывая, что ей скажет.

— Ну, видела ли Рагнара, — набросилась на девку с расспросами свейка. Глаза у неё блестели, а пальцы дрожали.

— Видела. Он у леса Идунн, только…

— Что только? Говори же, Герсла!

— Правы вы были. Дерутся они.

— А Олаф, — сердце у Эймунды упало; не договорила она.

— Трое их там. Рагнар, Олаф и Кнуд.

— А Белобожник-то что там делает?

— Суд вершит, смотрит, чтобы до смерти друг друга зашибли.

Свейка бросилась во двор; Гореслава слышала, как она что-то кричала Дану. Скоро корел вывел за ворота лошадь; вслед за ним вылетела Эймунда в не застегнутом киртеле. Она по-свейски прикрикнула на нерасторопного Дана и необычайно ловко вскочила на лошадиную спину.

— Верхом ездить умеешь? — бросила служанке свейка.

— Умею, только в печище и Черене лошади смирнее.

— Не бойся, Рамтера ещё никого не скинула. Даже Эдда её не боится. Хотя вы, словенки, такие пугливые, только на повозках ездите. Забирайся скорей на лошадь, покажешь, где дерутся.

На лошадином крупе ехать было неудобно: Эймунда пустила Рамтеру крупной рысью.

Свейские лошади резко отличались от словенских. По-видимому, когда-то несколько животных привезли с собой со своей родины первые поселенцы, но с тех пор кони мало изменились. Лошади эти, крупные, с обросшими копытами и густой шерстью, отличались, между тем, красивой головой и лебединой шеей. Таких коней высоко ценили на Западе.

Рамтера была относительно небольшой рыжей кобылой с белой отметиной на морде. Эймунда её очень любила.

Лес Идунн, названный так из-за старой дикой яблони, растущей на опушке, раскинулся вдоль соснового подлеска неподалёку от Сигунвейна. Осенью в нём почти не бывало грибов, зато летом, по рассказам Эрика, часто забегавшего на Гаральдов двор, чтобы поболтать с Гореславой, там было много сладкой ягоды.

Эймунда остановилась у опушки и вопросительно посмотрела на служанку.

— Они там, в двух шагах отсюда. Дерутся на палках. Даже с опушки видно.

Действительно, между прозрачными рядами деревьев мелькали тёмные рубахи.

Свейка соскочила с лошади и побежала к лесу. На бегу она крикнула Гореславе: "Скачи к Ари, скажи, что я велела ему приехать сюда. А если вернулся Гюльви, то передай ему то же самое. Только этот старик может их остановить".