Словенская новелла XX века в переводах Майи Рыжовой

Широкий луг за железной дорогой был уже залит солнцем, когда сюда примчалась ватага босоногих мальчишек. Цирк приехал! На обсаженной деревьями дороге, что вела к лугу, стояли кибитки и фургоны, там, видно, что-то варилось. Окна были завешены, растрепанные ребятишки с криком гонялись друг за дружкой вокруг фургонов. Иногда на ступеньках показывались полуодетые женщины. Маленькая обезьянка с визгом забралась под самую крышу фургона, скаля оттуда на мальчишек острые зубы, — оказывается, Пик исподтишка ущипнул ее за хвост. Фице, разинув рот, глазел на зеленого попугая. Дизма поднялся на колесо и заглянул в неплотно занавешенное оконце. Посреди кибитки стояла девочка-подросток, пытаясь спросонья пригладить свои пышные волосы. Не подозревая, что за ней кто-то наблюдает, она раскинула гибкие руки, широкая рубашка соскользнула, приоткрыв белые плечи. У Дизмы занялся дух, он судорожно уцепился за кибитку и глядел, боясь шелохнуться. В горле у него пересохло. Девочка, наверное, только что встала с постели: запрокинув за голову руки, она осматривалась по сторонам. Когда она слегка наклонилась, Дизма увидел белое лицо и алые губы. В этот миг черные глаза приметили его. Девочка вскрикнула, из кибитки выскочил толстопузый человек с тяжелой палкой в руках. От неожиданности Дизма свалился на землю, но тут же вскочил и бросился наутек вслед за другими мальчишками. Фрголинов, удирая, показывал толстяку язык. Отбежав подальше, ребята обступили Дизму:

— Что там такое было?

Дизма уже пришел в себя, но ему все еще виделись темные глаза и нежные, белые как снег руки. Горькая сладость, от которой у него дрожали коленки и судорожно сжималось сердце, была подобна боли. Ему показалось, будто он подсмотрел нечто такое, что не следовало видеть ни одной живой душе.

— Ничего там не было! — прокричал он сердито и помчался на луг, где рабочие торопливо устанавливали огромный шатер. Молодые загорелые парни вбивали в землю железные колья. На руках и на груди у них была разнообразная татуировка — змеи, женские профили, а у одного даже крупное изображение лошади. Они кричали на чужом языке, мускулистые руки лоснились на солнце. Между ними расхаживал высокий человек в перчатках, с собачьей плеткой в руках.

— Это директор! — заметил Пик с важностью.

Увидев стоявших с разинутыми ртами ребятишек, человек в перчатках подозвал их к себе, покровительственно потрепал по плечу Дизму и Пика и жестом попросил их помочь. Гордые особым доверием хозяина, они сразу же подскочили к рабочим. От сильных ударов по железным столбам тело содрогалось словно от электрического тока, но они старались не обращать на это внимания. Вскоре Фице получил от кого-то здоровую оплеуху и, хныча, прислонился к каштану. Рабочие кончили забивать колья, но шум и суматоха все возрастали. Резкими окриками хозяин управлял постройкой. Две огромные мачты постепенно поднимались все выше, и наконец был натянут матерчатый шатер.

Тем временем по аллее приближались к лугу два величественных слона. На спинах у них сидели погонщики. Слоны толкали хоботом тяжелые фургоны, откуда доносилось сердитое рычание зверей. Забыв про шатер, мальчики бросились навстречу животным.

— Львы, тигры! — кричал Пик.

Из закрытых фургонов тянуло вонью зверинца, заглушавшей привычные запахи деревьев. За первыми фургонами шли молодые слоны, один из них — черный африканский слон — особенно резвился. Дети громко восхищались его великолепными бивнями, а поскольку за ним шли двое погонщиков, ребячья фантазия мигом превратила его в слона-героя. Приближались тощие верблюды-дромадеры, за ними следовали жирафы, их маленькие головки мелькали высоко в ветвях каштанов. Красивые, статные лошади гордо выступали перед кибитками, в которых визжали обезьяны, лаяли шакалы, беспокойно ворочались белые медведи.

У кибиток толпились старики-пенсионеры. Оценивающе глядя на животных, они рассуждали о цирке и рассказывали всякие истории о диких зверях, которые читали бог весть когда. Навострив уши и разинув рты, слушали дети рассказ одного старика, который будто бы сам видел, как цирковой лев откусил голову укротителю. Другие только посмеивались — мол, все эти измученные, исхудавшие животные ведут себя как самые кроткие овечки. Ребятам эти насмешки не нравились, им хотелось ужасов, тех самых ужасов, от которых замирает сердце, когда слушаешь рассказы о джунглях или раскаленных песках Сахары. Новый мир, который неожиданно возник на знакомом, обычно тихом лугу, настолько заворожил их, что любая выдумка показалась бы им сейчас чистейшей правдой.

Процессия остановилась. Работники распрягли лошадей и подвели к фургонам слонов, чтобы с их помощью поставить все повозки на заранее намеченные места. Погонщики, у которых не было сейчас работы, направились к шатру, чтобы помочь ставить там мачты-подпорки.