Словесное древо

количестве не менее пяти тысяч экземпляров каждой книги (всего три тома

стихотворений), с выплатой мне половины продажной стоимости издания, чего в

других случаях Госиздат не допускает. И третья возможность — это приобретение

лично Вами в вечную собственность моих сочинений, конечно, с правом передачи прав

издания каждому, кому Вы пожелаете (сыну, жене и т. п.).

Я знаю, что Халатов может Вам выложить резоны временные и злободневные, но

лучшие цветы с русских полей, собранные в мои книги, такой стране, как наша, рано

или поздно понадобятся. Халатову небезызвестно, что ни одна лекция по русскому

языку в вузах, семинариях и школах не обходится без моих стихов как пособия и что

есть хрестоматийные руководства, где приводится целиком по тридцать моих

произведений. Следовательно, польза от меня налицо. Но я умер бы счастливым, если

бы самое любимое и прекрасное в народной жизни (что составляет суть моего

творчества) оказалось в Ваших руках. В настоящем это было бы истинной

человечностью, время же овеяло бы Вашу такую помощь глубокой нежностью и

поэзией.

Кланяюсь Вам земно и люблю крепко.

168

Н. Клюев.

Ленинград, Морская, 45, кв. 8.

148. М. ГОРЬКОМУ

16 сентября 1928 г. Полтава

Алексей Максимович, простите меня за собачий голодный вой — мои письма к

Вам. Но всё это от бедности. Ах, если бы не сознавать ее, не обладать жгучей спо-

собностью радования и наслаждения хорошими вещами в мире. Тогда было бы легче.

Но моя боль по земле, по сосновой поморской избе, которых за последние годы я

лишился, двигает и моим поведением.

С надеждой на Вашу помощь было связано и сладкое упование -возвратиться к

земле в родную избу, без чего я не смогу существовать. Мне нет еще и сорока лет, но

нищета, скитание по чужим обедам разрушают меня как художника. Такие чистые

люди, как напр<и-мер>, В. С. Миролюбов, хорошо осведомлены о мире, из которого я

вышел, сердечно разделяют мою печаль. Но жизнь Вам и крепость.

Книжка моих избранных стихов два года лежала в издательство «Прибой» и,

наконец, вышла в марте этого года. В книге не хватает девяноста страниц, не

допущенных к напечатанию. Гонорар же 400 руб., выплачиваемый «Прибоем» в

течение такого долгого времени, конечно, давно проеден.

Есть у меня книга поэм. Написана новая поэма из двенадцати песен под названием

«Погорельщина». На издание Халатовым полного собр<ания> я согласен — на каких

угодно условиях. В настоящее время я живу в Полтавщине у добрых людей. Кланяются

Вам река Тагамлык и пятисотлетний дуб, такой прекрасный и огромный, что дух

захватывает. Еще раз прошу простить за беспокойство. Николай Клюев. 16 сентября.

Адрес: г. Полтава, Садовая улица, 5.

149. В. Л. ЛЬВОВУ-РОГАЧЕВСКОМУ

Октябрь 1928 г. Полтава

Извините за беспокойство. Я болен, в чужом городе, крайне нуждаюсь. Помогите

мне выехать в Ленинград! Билет стоит 19 руб. с копейками, умоляю Вас об этом.

Сердце мое и русская поэзия будут Вам благодарны. Адрес: Полтава, Садовая ул., дом

№ 5, квар<ти-ра> Приходько. Н. Клюеву. Приветствую Вас.

Николай Клюев.

150. М. А. ЗЕНКЕВИЧУ

Ноябрь—декабрь 1928 г.

Ленинград

Милый друг, я погибаю в нищете — помоги мне. Изыщи возможность издать мою

книгу стихов в «Земле и Фабрике». Справедливость и русская поэзия будут тебе

благодарны.

С сердечным приветом Николай Клюев.

Адрес: Ленинград, Морская, 45, кв. 8.

Предлагаемые стихи близки «Земле и Фабрике».

151. А. Н. ЯР-КРАВЧЕНКО

18 декабря 1929 г. Москва

Дитя мое родное! Посылаю тебе свое благословение и желаю крепости душевной и

стойкости в искушениях и соблазнах греховных. Умоляю тебе, храни себя от тьмы

житейской!

Я невыразимо тоскую по ангелу в тебе и всегда на руках огненных в молитве

возношу тебя к престолу Святой Троицы. У меня в Москве есть благоуханные и святые

встречи, - но темная жизненная суета иногда повергает меня в боль не только

душевную, но и телесную. — Я два раза лежал больным от сердца и от простуды. Всё

хлопочу о пенсии и издании «Погорельщины». Рукопись в издательстве лежит уже две

169

недели, но около ее происходит большая драка. Ответа еще окончательного нет.

Хотелось бы его дождать, чтобы получить деньги, чтобы нам с тобой прожить зиму без

нужды. Я рвусь к тебе, но чисто деловые соображения держат меня в Москве. Мне

очень тяжело от одиночества без милого голоса и ласки. Был у Нестерова, читал ему

«Погорелыцину». Он содрогался и проливал слезы, слушая.

Ты прости меня, что я не писал тебе! Прости! Сообщи в Петергоф письмом - обо

мне, думаю, что через неделю я буду в Питере. Хорошо бы с деньгами. Но уверенно об

этом не говорю. Мы с тобой обсуждали под саратовскими кленами, какой тон тебе

нужно и необходимо взять в этот год, чтобы тебя не обворовывали разные, в конце

концов, не нужные тебе друзья. Стараешься ли ты во имя своего дивного искусства

хоть сколько-нибудь выполнить это? Извини, мой любимый, что говорю тебе об этом,

но эти слова я обращаю к тебе не в форме приказа, а только в форме бровной заботы.

Постарайся побывать у Ма< н>суровой, кланяйся от меня и узнай, что нового? Был ли

у кумы? Что у них хорошего?

Минх получил твое письмо. Его почти не бывает дома... Что в Саратове?

Кланяюсь земно.