— В окрестностях есть и другие озера, — говорит он. — За фабриками и позади больницы. Лебеди все еще где-то поблизости.
— Ты это чувствуешь, да? — усмехается Джек.
Он всегда подшучивает над тем, что утверждает папа: якобы у него с лебедями есть какая-то духовная связь.
— Да! — усмехается папа. — Я бы почувствовал, если бы они улетели куда-то далеко, это точно!
Джек давится от смеха, папа тоже хихикает.
— Что? — спрашивает он, все еще улыбаясь. — Правда!
Мне на ум приходит та молодая серая самочка, которая кружила над болотом совсем одна. Интересно, папа почувствовал бы, если бы она улетела? Кто-нибудь вообще почувствовал бы это? Я перевожу взгляд на папу.
— А можно завтра после школы мы снова поедем высматривать лебедей? — спрашиваю я. — Может быть, стоит вернуться в заповедник?
Папа кивает. Но в дверях тут же появляется мама.
— Сначала к врачу, — рыкает она.
Папа примирительно поднимает руки и подмигивает мне.
— Прости, птенчик, — говорит он. — Скоро поедем.
Я снова отворачиваюсь к телевизору, прислоняюсь головой к папиной коленке. Даже приятно слышать, как он снова называет меня моим детским прозвищем. Он сто лет уже так не говорил. Так он начал называть меня, когда я только родилась и у меня еще даже не было имени. Он сказал тогда, что я похожа на птенчика, выпавшего из гнезда. Когда я слышу это прозвище, то снова чувствую себя маленькой и беззащитной.
Джек убавляет звук в телевизоре (идет какой-то сериал про больницу), чтобы поговорить с папой. Я замечаю, что брюки у него испачканы: наверное, утром играл в футбол. В прошлые выходные брат разрешил мне и Саскии пойти вместе с ним. Кажется, он абсолютно не переживал по этому поводу, хотя там собрались все его приятели. Иногда он бывает очень добрым. А может быть, ему просто стало жаль меня, ведь он знал, что Саския уезжает. Или мама попросила его взять нас с собой.
В сериале начинается сцена с операцией, и я отворачиваюсь от экрана. Лучше подумаю о том, как играла с братом в футбол; как Кроуви, друг Джека, передал мне мяч. Мне казалось тогда, что я могу бежать с ним вечно. Через все поле, под радостные крики Саскии, наблюдающей с кромки. И так до самой луны. Вот как я чувствую себя сейчас — как будто бегу. Перед глазами у меня стоят мертвые лебеди. А если бежать, можно как-то избавиться от этих образов. Чем быстрее бежишь, тем сложнее мыслям застрять в голове.
Папа принимается рассказывать Джеку, как лебеди врезались в провода. Брату интересна каждая деталь: какой был запах, какие кости были сломаны у лебедя, насколько холодной была вода. От этого разговора мне становится нехорошо. Я стараюсь не слушать, что говорит папа, стараюсь сильнее прижаться ухом к его пижамным штанам.
Потом звонит телефон. Мама берет трубку, и я чувствую, как папина нога напрягается.
— Мне жаль, что так вышло, Мартин, — говорит мама. — Сейчас я им передам.
Прежде чем войти в гостиную, она задерживается на несколько секунд. Я уже знаю, что собирается сказать мама. Вижу морщинку у нее на лбу: она старается придумать, как лучше нам об этом сообщить.
— Лебедь, да? — спрашиваю я.
Она молча кивает. Чувствую, как у меня за спиной вздыхает папа и откидывается головой на подушки дивана.
— Нужно было везти в нормальную клинику, — бормочет он.
Глава 6
Дождь хлещет в окна машины, когда мама везет нас с Джеком в школу. Она тихо рассказывает нам о папе, о том, что на этой неделе ему нужно пройти обследование.
— Врачи думают, что у него могут быть проблемы с сердцем, — объясняет мама.
Из-за шума дождя я не слышу, что она говорит дальше.
Я смотрю в окно, когда мы проезжаем по улице Саскии — точнее, по улице, где раньше жила моя подруга. На ее доме все еще висит табличка «Продается». Мне ужасно не хотелось помогать ей разбирать ее комнату на прошлой неделе; снимать все наши смешные совместные фото, которыми были увешаны стены. Так тяжело было смотреть, как ее семья садится в машину и уезжает. Я прижимаюсь лбом к холодному оконному стеклу и размышляю, каково будет без Саскии в школе. Сейчас она уже, наверное, в Глазго и сегодня пойдет в новую школу. Заведет новых друзей. Привыкнет. Забудет меня. Не хочу об этом думать. Вместо этого я шарю взглядом по небу. Ищу глазами стаю лебедей, хоть и знаю, что они не полетят так близко к городу.
Мы проезжаем магазин на углу, где мы с Саскией постоянно покупали мармеладных мишек. Я снова смотрю на небо. Саския тоже мигрирует, как птицы. Только вот про ее возвращение я ничего не знаю.
Мама тормозит у автобусной остановки, и Джек поспешно вылезает из машины. Он бежит, чтобы догнать Кроуви и Рава, которые уже заходят в школу. Я чуть не сворачиваю шею, чтобы встретиться взглядом с Кроуви, но он уже повернулся ко мне спиной, и я вижу только его школьный джемпер и длинные волосы. Мама поворачивается ко мне и ждет, чтобы я поцеловала ее в щеку.
— У тебя и без Сас все будет в порядке, — говорит она. — Подружишься с кем-нибудь еще, вот увидишь.
Я в этом не так уверена.