Словно распустившийся цветок

 На обратном пути из Оуэрвич-Холла я заглянула в Додсли-Манор, но мисс Темплтон на месте не оказалось, и я решила пройтись до дому пешком. Я уже давненько не совершала длительных прогулок, и сейчас одновременно наслаждалась свежим воздухом и сердилась оттого, что растений, которыми можно было любоваться, оставалось слишком мало.

 В общем и целом я была весьма довольна собой. Мне удалось помочь пастору понять, что именно он насобирал в свою коллекцию, а с мистером Стенсбери мы спланировали его последующие приобретения для оранжереи. Вскоре я уже совсем забыла о своей бедной голове и принялась бодро прыгать с камня на камень, спускаясь на дно ущелья, чтобы посмотреть, нет ли там чего-нибудь интересного.

 Если бы я не забыла снять перчатки, все было бы вообще отлично, но, думая о приближающихся рождественских праздниках, я нашла несколько побегов плюща и остролиста[71], удержаться и не сорвать которые были решительно невозможно. Вскоре перчатки превратились в нечто неописуемое, а на ботики налипли комья грязи. Ну и что? Кому какое дело до того, как я выгляжу?

 Но вот я поскользнулась на влажном камне и упала на колени.

 В какого совершенно бесполезного ботаника я превратилась за последние несколько месяцев! От меня теперь ничего не зависело. Я не получила предложения руки и сердца. Моя карьера в обществе, точно так же как и в ботанике, потерпела крах. Я могу быть разодетой по последней моде, но что толку?

 Я бродила по округе несколько часов, прежде чем направила свои стопы домой, твердо решив при этом положить конец поискам супруга.

* * *

 Когда я вернулась, из кабинета выглянул отец и пригласил меня к себе.

 — Должен сказать, Шарлотта, что ты добилась потрясающих успехов.

 — Будем надеяться, это действительно так. Коллекция пастора уже близка к тому, чтобы считаться приведенной в порядок, да и растения мистера Стенсбери теперь чувствуют себя гораздо лучше. Он только что получил новую орхидею. – Я сняла перчатки, смахнула со стула стопку бумаг и опустилась на него.

 Отец по своему обыкновению жевал кончик уса:

 — Вот только… Я никак не пойму, что ты хочешь, чтобы я ответил…

 — Насчет чего? – Скинув с ног ботики, я поставила их рядом со стулом.

 — Насчет предложений.

 — Каких еще предложений?

 — О замужестве.

 — Чьем?

 — Твоем.

 — Моем! – Моем? – Вот это удар! И кто же предложил взять меня замуж?

 — Как кто? Пастор и мистер Стенсбери.

 — В таком случае, ты должен отказать им обоим.

 — Но ведь ты уже дала согласие.

 — Я? – Когда это я успела? – Кому?

 — Обоим.

 — Обоим? С какой стати я буду принимать предложения обоих, когда ни один из них меня даже не интересует? Как бы там ни было, мне трудно поверить в то, что я дала согласие выйти замуж, учитывая, что я только что виделась с ними обоими и ни один из них даже не заикнулся ни о чем подобном.

 Мистер Тримбл работал за своим столом в малой гостиной, но теперь оставил свои труды и встал рядом с отцом:

 — Значит, вы действительно разговаривали с ними…

 — Разумеется, разговаривала. Я разговаривала с ними обоими, причем именно так, как вы меня учили.

 — И о чем же вы говорили?

 — Мистер Стенсбери завел речь о своих растениях и своем дурацком коряжнике, а потом заявил, что, по его мнению, я проделала прекрасную работу, спросил, счастлива ли я, и добавил, что почел бы за честь продолжить начатое вместе.

 — Вот оно.

 — Что оно?

 — То самое. Вы должны научиться слышать то, о чем люди не говорят открыто, мисс Уитерсби!

 — И как прикажете делать это, если они не говорят об этом вслух? Право слово, мистер Тримбл, как можно обвинять меня в том, что я чего-то не понимаю, если люди не берутся облечь свои мысли в слова?

 — А о чем вы говорили с мистером Хопкинсом-Уайтом?

 Мой отец поднял палец:

 — Я… собственно… Где вы увидели во всем этом предложение руки и сердца, молодой человек?

 — Он явно сделал его, когда упомянул, что мисс Уитерсби счастлива у него и что он почтет за честь продолжить то, что они начали, вместе. – Мистер Тримбл повернулся ко мне. – Он ведь потребовал у вас ответа, не так ли?

 В самом деле?

 — Вы ответили?

 — Да, но…

 — Утвердительно?

 — Я сказала, что буду счастлива продолжить…

 — И когда она согласилась, то дала понять, что принимает его предложение.

 — Но я не соглашалась на что-либо подобное! Как я могла, если поняла его так, что он имел в виду лишь то, о чем говорил?

 Мистер Тримбл испустил утомленный, страдальческий вздох, которому я очень хотела научиться сама.

 — А что вы сказали пастору?

 — Очевидно, дело не в том, что сказала я, поскольку выражалась совершенно недвусмысленно. Насколько я теперь понимаю, дело в том, что сказал он.

 — Ну, так что сказал он? – Мистер Тримбл демонстрировал бесконечное долготерпение, словно обращался к одному из детей приходского священника.

 — Я… словом… Я работала над коллекцией пастора, помогая ему восполнить пробелы.

 — Это замечательно, но все-таки, что он сказал?

 Что же он сказал?