Слово

В материалах Гудошникова егановские старообрядцы были, но интересных книг у них не значилось. Анна пожалела, что не взяла материалы с собой, однако она помнила их почти наизусть.

– Может, Власов недавно в Еганово переехал? – осторожно спросила она.

– Да всю жизнь здесь, и никуда не уезжал, – уверенно заявил начальник милиции. – Только раньше он не такой набожный был, а теперь молится… Как только взять у него? Мужик он зажимистый, может и не дать. А если мне к нему сходить?

– Нет-нет! – запротестовала Анна. – Я сама! Они милиции боятся.

– Так работаем, – усмехнулся Глазырин.

– А вы не знаете Никиту Евсеича Гудошникова? – спросила она.

– Из кержаков?

– Нет, он приезжал сюда, тоже интересовался книгами… На протезе он ходил… Ну, вскоре после войны?

– Не знаю такого, – определенно сказал начальник милиции. – Я тут в милиции еще в войну работал. После войны-то много было на протезах, а такого не было.

– Он в Макарихе жил месяца четыре, и здесь, в Еганове, – объясняла Анна, – у старообрядцев.

– Не может такого быть, – Глазырин качнул головой. – Я в то время всех приезжих знал. Это сейчас трудно стало, вербованных понаехало, леспромхозы новые открылись… Даже фамилии такой не слышал.

Тем временем в кабинет начальника ворвался конюх. Глазырин вскочил.

– Что? Сдохла?

– Вот стерва! – выругался конюх. – Сдохла бы – перекрестился. Мою новую сеть сожрала! Говорил же!.. На. вешалах сеть висела, а она ее сжевала.

– Ты мне.про кобылу скажи! – прикрикнул начальник. – А не про сеть.

– А что кобыла? – отмахнулся конюх. – Ветеринар пришел, в рот ей заглянул, а там веревочка торчит. Ну, потянули мы за нее и выволокли сеть… Да что толку? Изжевала вдребезги, дыры – во!

Начальник милиции сел, откинулся на спинку стула вздохнул облегченно.

– Не будешь развешивать в конюшне. Так тебе и надо. Обиженный конюх ушел.

– Ну что ж, ладно, – заключил Глазырин и надел фуражку. – Вы где остановились? Может, вас определить куда? Могу к учителю истории, хороший человек, ваш, так сказать, соратник. Хохмачев его фамилия. Но вы на фамилию не смотрите, он человек серьезный.

– Спасибо, я сама устроюсь. – Анна встала. – Где живет этот Власов?

– А за логом, – начальник милиции неопределенно махнул рукой. – Любого спросите – скажут. Если что – обращайтесь, помогу… Все-таки хотите пойти к нему? Попробуйте, вы на кержачку похожи, может, примет за свою. Глаза у вас какие-то… У них у всех во взглядах что-то есть такое… Будто огонь горит.

….Проводив Анну, Марья Белоглазова подоила корову, выпустила ее и взялась готовить завтрак. Думы теперь были только об Анне: как она дойдет, подвезут ли, попадется ли катер в Еганово? А там, в Еганове, возьмутся ли искать ее Тимофея?.. Самой бы пойти с ней, да ведь ни разу дальше Останина не была, а Анна – женщина сметливая, если по начальству пойдет – : найдет концы. Видно, дошли молитвы, послал Бог нежданных гостей с добром. Иван-то вон какой трудолюбивый, чуть не все дрова переколол, да и сейчас пришел вон и снова за колун. Только вот молчит он все, немтырь, что ли, или больной? Анна-то на слово бойкая, молодая, а хорошо говорит…

Послал Бог добро, услышал…

Она позвала Ивана, сели завтракать.

– Ешь хорошенько, – угощала Марья. – Пристал, поди… А по отчеству-то тебя как?

– Иван Николаевич.

– Что ж ты, Иван Николаевич, все молчишь? – спросила Марья. – Не больной ли?

– Да нет, – сказал тот. – Попусту говорить не умею. Я читать люблю.

– Ах ты, беда, – всплеснула руками Марья. – Читать-то у меня и нечего, газет не получаю… А по-старинному писано – читаешь?

– Читаю, – сказал Иван. – Я по-всякому умею.

– Так я тебе дам! – обрадовалась Марья. – И сама послушаю!

Она засуетилась, сняв передник, побежала в избу и скоро появилась оттуда с книгой, обернутой в полотенце.

– Мужик-то мой читал, – приговаривала она, расстилая полотенце перед Иваном. – А я чуток т око, по слогам, да и то не все понимаю… Ну-ка на, потрудись-ка.

Она положила книгу перед Иваном и, усевшись напротив, забыв о еде, приготовилась слушать. Иван поднял верхнюю крышку книги: Четьи-Минеи летних месяцев, жития святых – и начал читать. Читал он не быстро, но легко и с припевом – как полагается читать жития. Марья Белоглазова слушала и молилась про себя: не зря старые люди сказывали – странники от Бога. Кирилла-покойничек любил привечать людей, хоть и сердились на него старики… Эх, если бы был живой Кирилла! Да разве так бы она жизнь свою доживала? И Тимофей бы из дому не подался, женился бы, внуки были. А то ведь совсем одна, только с Богом и говорить…

Иван вдруг замолчал, и Марья Белоглазова встрепенулась, огляделась беспокойно.

У дверей летней кухни стоял Леонтий.

– Здравствуй, Марья, – он поклонился в пояс, огладил черную бороду. – Давненько я к тебе не заходил.

– Господи, Леонтий! – обрадовалась Марья и тоже поклонилась. – А я тут заслушалась, так и не заметила, как ты пришел…

Леонтий покрестился на медную иконку, стоящую на полочке под потолком, прошептал какую-то молитву.