Слово арата

Гляжу — девушка. Глаза черные-черные. Косы не очень ладно заплетены. Губы пухлые… Халат — одни заплаты. На ногах плохонькие идики. Стоит близко от меня, держит в руке прутик и хлещет им по подолу, ждет, что я отвечу.

— Овец пасу, — говорю. — Пригнал сюда, чтобы соленую землю полизали. Вот на озеро глядел сейчас — уток на нем много, птиц разных…

Сказал и осмелел. Сам спрашиваю:

— А где твой аал, девушка?

— Во-он за тем пригорком, на Кара-Дыте, что на берегу реки Тес. Мы — пастухи нойона Далаа-Сюрюна. Я овец пасу.

Подсела она ко мне и тоже на озеро глядит. Я исподтишка посмотрел на нее и вижу, что она нет-нет да на меня взгляд бросит, хотя вид делает, что озером любуется. Так и сидим, косимся друг на друга. Разговорились, конечно.

С того дня овец стали вместе пасти.

И она в меня влюбилась, и я без нее жизни себе не представлял…

Шагдыржап замолчал. В комнате было почти темно. Искоркой вспыхивал огонек его папиросы. Я не выдержал:

— А дальше что было? Почему не поженились?

— Хотели пожениться, да столько преград на нашем пути встало… Три года жили без крыши над головой… Потом я в Хем-Белдир уехал. Один. Ездил к ней, хотел с собой забрать. Ничего из этого не получилось.

— Почему? Что же случилось?

— Оруйгу сделал и ее, и ее родителей вечными пастухами. За долги. А с голыми руками к феодалу не подступишься. Минчеймаа ловко обманули. Поверила она, отказалась ехать со мной. Как ни уговаривал…

— Как же они смогли удержать ее?

— В Кызыле таких, как я, без семьи, много. Знаешь, как на нее подействовали? Говорили, что у коммунистов все общее — и вещи, и посуда, и постель, и жены… Тех женщин, дескать, которые в Хем-Белдире приезжают, сразу в жены русским отдают. Да ты же сам знаешь об этой болтовне.

— Так ведь это когда было!

— Было! До сих пор так. Неграмотная Минчеймаа. Ей напевают, наговаривают, а она верит. Говорю, поедем. А она ни в какую! Сколько раз был у нее. Не соглашается. У нас уже сын и дочь… Недавно снова к ним ездил. Минчеймаа так сказала: «Вернешься — с тобой буду жить. А к тебе не могу. Не зови». И ведь любит меня! Вот потому-то я и один, Тывыкы.

На Шагдаржапа больно было смотреть. Там, на работе, занятый делами, он еще как-то сдерживался. Мы видели, что он утомлен, но даже и не предполагали, как ему тяжело живется. Сейчас передо мной сидел не просто усталый человек, а больной.

— Вам надо полечиться, — осторожно сказали. — Отдохнуть надо.

— Разве любовь лечат, друг? А к врачам я все же схожу.

— Мы вам поможем. И дом отремонтируем. Вы только, пожалуйста, не отказывайтесь.

— Ничего, ничего, — улыбнулся Шагдыржап. — Приедет ко мне Минчеймаа. С ребятишками приедет. Никуда не денется!

Мы долго просидели в тот вечер. Говорили о разном. Я старался отвлечь его от грустных мыслей.

Вскоре в Туву приехала медицинская экспедиция Наркомздрава РСФСР. Руководитель экспедиции Руденко сам уговорил Шагдыржапа показаться специалистам. Генсек оказался серьезно больным. Его срочно отправили на лечение в Москву. Но на работу он так и не вернулся. Последние годы жизни Шагдыржап много занимался сбором материалов по истории Тувы, писал воспоминания. Семейная жизнь у него не наладилась. Он умер в 1959 году.

Тут мне придется еще немного забежать вперед.

Как-то, много лет спустя, приехал я на Бозураанскую молочно-товарную ферму колхоза «Новый путь» в Эрзинском районе.

Утро только-только занялось. Навстречу мне шли с ведрами две доярки в зеленых халатах. Мы поздоровались. Одну из них — Бойдаан, члена партии, депутата областного Совета, — я знал. Знал, что она дочь Шагдыржапа. Поскольку мы были знакомы, разговорились. Старшая доярка поторопила ее:

— Ты иди, дочка, а то коровы разбредутся. Я приготовлю завтрак для тарги и подойду. Заходите в наш шалаш, гостем будете, — пригласила она.

Я не стал отказываться.

Мы зашли в просторный дом. Хозяйка, ей было за пятьдесят, проворно затопила печку, захлопотала у стола. Чай согрелся быстро. Она поставила на стол талкан с чокпеком, подала цветастую пиалу.

Чай сели пить вместе.

Обменялись обычными вопросами — «куда едете», «как живете», «как работа»…

— Большая у вас семья? — спросил я.

— Человек десять наберется.

Еще поговорили о том, о сем. Я не выдержал:

— Вас Минчеймаа зовут?

Так я встретился с женой Шагдыржапа. Я рассказал ей о нашем разговоре с таргой в его домике на Улуг-Хеме.

Вспомнила давно прошедшие годы и она.