Слово Гермионы

— Да, мадам. Нет, мадам. Только к ощущению, что… простите, описалась, никак привыкнуть не могу.

— Пройдёт, — отмахивается целительница. — Хорошо, что все хорошо. Но если не слишком хорошо, то сразу приходи ко мне, понятно?

— Да, мадам. Разрешите ещё один вопрос? Может быть, посоветуете безопасные стимуляторы работы мозга?

— Нет! — даже дослушивать не стала. — Никаких тебе стимуляторов еще… года два. Не хватало ещё повредить мозг! Слышишь, даже не думай и не пробуй! Когда организм окрепнет, я сама порекомендую тебе, что можно пить и есть из стимуляторов. Ты же всё равно не оставишь эту мысль?

— Да, мадам.

— Поппи, налей минэ исчо! — разносится по медпункту хриплый возглас.

Переглядываемся. Целительница пожимает плечами, мол, чего уж там, лежит тут у нас профессор Кеттлберн, и, сцобако этакое, буянит и требует налить. После чего мадам Помфри, сделав мне знак ждать, уходит. Что-то тихо выговаривает профессору, тот хрипит в ответ, потом доносятся бульки и звук судорожных глотков. Пьян или трезв Кеттлберн, неважно, главное, что он вполне в сознании и может говорить. Василиска, надо понимать, не видел.

Что ж, наверное, и вправду сломал ногу, упав с лестницы.

Вернувшись, мадам Помфри даёт ещё пару мелких советов, и выпроваживает из медпункта.

Гарри, кажется, рад, что профессор жив и в сознании. Рон бурчит, мол, жаль, что не Наследник, а то бы он — ух! Рррраз и всё! Трах, бах, всех победил и сам в белых штанах, хе-хе. Интересно, как он собирался василиска побеждать? Или уповает на то, что чистокровный и змеюка его не тронет? По легенде оно, конечно, не должна, но это в чистой теории. На практике, тот, кто направляет змейсса, вполне может приказать атаковать кого угодно. Тёмный Лорд воевал за чистоту крови и против магглорожденных? Ну и что? На амбаре нецензурщина написана, а там дрова лежат.

Волдеморт, судя по всему, хитрый и практичный тип.

Конечно, его нынешняя версия изрядно того, потекла мозгами, после десятка лет в виде духа. Но мы воюем с молодым и разумным Володей, вполне способным приказать убить чистокровного, если потребуется. Для чего потребуется? О, тут все просто. Кусок души Тёмного Лорда съедает носителя, занимает тело и в мире становится на одного Волдеморта больше. Был один — стало два, а если воплотить и остальные крестражи, то их будет семь. Забавно, правда? Сойдутся семеро Волдеморд и передерутся, решая, кто главный.

Но если не передерутся, всем станет грустно и кисло.

Семеро воплощённых Тёмных магов, которые даже в форме духа способны отоваривать единорога или подчинять других магов, это просто пиздец. Такая убер-зондер-команда в один присест снесёт Хогвартс, закусит Министерством и подчинит всю Британию. Потом, пока остальные маги не прочухали, Семеро начнут плести интриги, и вскоре весь мир падёт к ногам Тома Риддла. Ну и там дальше, все зависит от того, насколько сгнили мозги у Волдемордов. В случае достаточного загнивания, пойдут войной на магглов, и мало никому не покажется. В случае сохранения остатков разумности, Волдеморт… хм, нет, пожалуй даже приблизительно сказать не могу, что же тогда будет.

Ужасная картина, правда?

Интересно, товарищ Риддл, когда осколки души пихал куда попало, планировал такой вариант? Или он со словами «Есть многое на свете друг Горацио[78]», вызнал о крестражах, грохнул Миртл и тут же расколол душу, засадив осколок в то, что было под рукой? Полевая проверка прошла, и Волдеморт радостно понёсся осваивать все знания мира. Ведь потенциально он был теперь бессмертен, и, обеспечив тылы, вполне мог лезть на рожон. Понятно, что к тому времени юный Том уже был парень не промах, но кто знает, что он встретил в своих долгих странствиях?

Жажда власти. Жажда бессмертия. Ненависть к людям.

Что из этого набора присуще юной душе, сидящей в дневнике? Весь источник знаний — шестой фильм, в котором директор демонстрировал Гарри чужие воспоминания. Кстати, этот Омут Памяти очень интересное устройство, и обязательно надо будет пощупать вживую. И сделать свой. Точно, ещё можно будет вытащить воспоминание о шестом фильме и пересмотреть целиком. Пусть я нарушил ход событий сейчас, но прошлое — то осталось неизменным!

Что-то мысли скачут, так, вернёмся к юному Волдеморту.

Несомненно, уже тогда он жаждал бессмертия, тут сам факт в лице дневника, простите за тавтологию, налицо. Жажда власти? Хммм, в те года её можно назвать скорее жаждой известности. Выделиться из толпы. Возвыситься над остальными, неважно каким путём. Попутно ещё клептомания в лёгкой форме, тяга к воровству вещей, принадлежавших известным магам.

Кстати, самый известный из британских магов — Мерлин. Интересно, остались от него вещи?