Слово и событие. Писатель и литература

Перевертывания не отменяют события. Упрощенный Платон живет, он воздух, которым мы дышим, когда начинаем изменять идеологию или воспитывать себя, видя, что культуры у нас нет, и ясно же видя как и что надо сделать чтобы она была. Главное, что происходит в современности, распространение технической цивилизации, это продолжение царства перевернутой платонической идеи. Данности вещей недостаточно чтобы их приняли; надо чтобы они были тем или другом образом поставлены, введены в систему представления и предоставления. Постав подчиняет себе все вещи и всех людей явной необходимостью их переделки. Ближайшие установки ясны, это установление (инвентаризация) всего, далекие – нет; неясно, чему в конечном счете техническая цивилизация предоставит всё то, что она установит. Человек, ради которого будто бы всё, сначала тоже должен себя поставить так, чтобы успевать больше, полнее, без остатка себя и вещи через себя предоставлять – кому? Это сложный вопрос. Экран всё скорее, совершеннее, полнее поставляет мир и человечество для обозрения – кому? самому же миру и его человечеству? будущему, для которого сохраняются записи? Характерное название журналов и программ: Взгляд, Око, Обозрение; словно есть абсолютный бесконечно способный впитывать взор, перед которым всё должно быть выставлено. Система втягивает в свой водоворот и выдает обратно поставленным целый мир. Мы живем между платоническими двумя действительностями, одна малоприемлемая, другая вот-вот реализуется. Мы устало смотрим на здешний приевшийся мир, весь косный, но несем в голове свет его перестройки.

Ничего устроительного, установительного, организующего в идее Платона нет. Тем не менее наш платонизм продолжение, растяжение события Платона. Его идею мы прочитали не так, как у него написано. Мы Платона собственно по-настоящему вовсе не читали. Это нисколько не помешало чтобы идея Платона явилась, чтобы нам в нашей деятельности помогла, нашему распорядительному планированию указать путь. Даже не прочитанная, и прежде всего непрочитанная философия выводит нас из нашей потерянности, и не обязательно платоновская или ницшевская, а вообще всякая нас выводит из потерянности – каким образом?

Всегда общим безотказным способом: якобы разрешая нам думать про этот наш мир, что он подлежит нашему суждению; что еще надо посмотреть, такой ли он на самом деле, какой должен был бы быть. Нас учат: Платон говорит что этот мир не настоящий, а есть другой настоящий. Или еще: посмотрите, Ницше объявил что сущность вещей воля к власти, т. е. моя подлинная сущность моя воля к моей власти. Или наоборот: вы посмотрите только, что говорит этот Ницше, что будто бы сущность вещей воля к власти; да ничего подобного, просто ни в коем случае такого не должно быть, слушайте меня и Достоевского, сущность вещей явно иная.

Событие продолжает действовать через перевертывания, которые с ним случаются собственно сразу же. Событие приходит, но уходит ли оно? Непохоже чтобы события имели себе конец; они не из таких вещей, у которых есть отмеренный срок жизни. Мы не видим чтобы Платон устаревал так же быстро как его толкования. Событие продолжаясь наоборот нарастает. Не имеет большого смысла говорить что его ход мог бы быть другим, это само собой разумеется. Бесполезно ходить с текстами Платона в руках и доказывать что они поняты неверно, ваше понимание всё равно не окончательное. И всё же: нет ли чего-то жутковатого в том, что мы на каждом шагу пользуемся платоновским добром, имеем от него наши ориентиры, а читать его до всей возможной ясности не пробовали?

Платоновское добро вкраплено в нашу жизнь, составляет те вехи, которыми размечен наш путь. Мы говорим например: платоническая любовь. Мы редко думаем что она хороша и надо бы нам иметь такую любовь, чаще думаем наоборот что это не для нас. В любом случае мы как-то относимся к платонической любви, она входит в наши ориентиры. Имея их, есть к чему тянуться или от чего отталкиваться. Что именно делать, мы уж как-нибудь сами для себя решим, без посторонней указки обойдемся. Но что такое платоническая любовь, нам кажется что мы во всяком случае знаем. Или, если впервые такие слова слышим, посмотрим в толковом словаре; там будет объяснено кратко и почему-то всегда сразу ясно. А то еще из платоновского добра: запредельное. Каким-то образом мы сразу знаем что это такое. Опять же: идея. Снова ясно. Нам хватает заботы формировать свое отношение к тому и к этому, нам не до того чтобы вдаваться в тонкости понимания платоновских речей.