Слово наемника

— Вы ударили ее кинжалом в глаз. Правда, сам я не видел, как вы убивали, — признался Август. — На рассвете за мной пришли стражники и сказали, что фрау убита. Когда я пришел в гостиницу и зашел в спальню, фрау Ута лежала мертвая, а из ее глаза торчал кинжал.

«Ну есть же на свете справедливость! — возликовал я. — Око за око!» Вслух же спросил другое:

— Август, а почему вы решили, что ее убил именно я?

— А кто же еще? — удивленно пожал плечами Август. — Мальчишка, которого вы с фрау своей сняли, ушел раньше, ваши… э-э друзья тоже. Потом ушел я, а вы еще оставались в доме.

— Зачем же тогда мне понадобилась ваша подпись? Застиг жену с любовником, а потом взял — и убил, — пожал я плечами. — Странно все это…

— Ничего странного, — ответил за «свидетеля» бургомистр-обвинитель. — Возможно, вначале вы просто хотели уличить вашу супругу в измене и развестись с ней, но потом передумали.

— А смысл? — поинтересовался я. — Ведь в случае доказательства измены имущество неверной супруги остается за мужем, так?

— Безусловно! — радостно заявил обвинитель. — Но это в том случае, если бы вы собирались остаться в Ульбурге. А вы хотели уехать. Поэтому вы ограбили вашу жену и убили ее. И грабили вы ее вместе с двумя бандитами. Вы же не отрицаете, что пришли в дом фрау Уты не один?

— Не отрицаю, — не стал я спорить. — Вместе со мной были два человека… Правда… — сделал я паузу, соображая, как же мне объяснить присутствие двух спутников? Говорить — вот, мол, мой приятель, король воров, одолжил двух разбойников, не стоило: — Да, со мной было два человека, имен которых я не знаю, — нашелся я. — Во время осады Ульбурга мы делали вылазку в стан Фалькенштайна, и поэтому я попросил их об услуге. Я же не знал, с кем я буду иметь дело в доме фрау Уты. Может быть, ее любовник опасный человек? А кто они — бандиты, убийцы, я не мог знать. Да и свидетели не помешают.

— Допустим, — вздохнул обвинитель. — Сообщаю вам, господа, что ночной патруль наткнулся на два трупа. При них были обнаружены вещи фрау Уты. Собственно говоря, стражники и обнаружили убийство благодаря этим вещам.

— То есть стража тотчас же опознала вещи фрау Уты и отправилась в ее дом? — уточнил я.

— Именно так, господин Артакс.

— А можно вызвать на допрос стражников, которые обнаружили тела? Мне было бы интересно услышать — как они узнали, что вещи принадлежат фрау Уте? Как они так быстро нашли ее дом, разыскали ее сторожа?

— Решение, кого вызывать на допрос, а кого нет, принимает суд, — вмешался Циммель. — Я не вижу надобности вызывать на допрос стражу. Они сделали свое дело, их показания записаны. Если хотите, вы можете с ними ознакомиться. Продолжайте, господин первый бургомистр… я хотел сказать — господин обвинитель.

— Трупы опознаны — это известные в нашем городе воры Миткель и Венчик. Они уже давно скрывались от правосудия. Судя по нанесенным ранам, бандиты убили друг друга. Наверное, не поделили добычу. У обвинения есть все основания считать, что Артакс ограбил фрау Уту вместе с ними. И у нас есть свидетель. Август, вы можете быть свободны. Пристав, приведите свидетеля. О, — хлопнул себя по лбу Лабстерман. — Простите, господин судья. Я случайно вмешался в ваши функции…

— Ничего-ничего, — мягко отозвался Циммель и повторил приказ: — Приведите второго свидетеля.

К трибуне подошел… Эдди, мой верный адъютант и неверный друг. Честно говоря, ожидал увидеть кого-то другого.

— Итак, молодой человек, как вас зовут? — поинтересовался судья.

— Эдди… Эдуард Финке, сын вдовы Матиски Финке, — проблеял Эдди, испуганно поглядывая на меня.

— Не бойтесь, мы не дадим вас в обиду вашему начальнику, — приободрил его судья и уточнил: — Бывшему начальнику. Расскажите, что вы делали в доме фрау Артакс?

— Я, господин судья, занимался с фрау Утой любовью, — сообщил гаденыш и даже не покраснел.

— Эдуард, вы понимаете, что, занимаясь прелюбодеянием с замужней женщиной, вы совершили страшный грех? — по-отечески поинтересовался Циммель.

— Да, господин судья, — нарочито глубоко вздохнул гаденыш. — Но госпожа Лайнс сама принудила меня к этому греху. На следующий день я отправился на исповедь к господину патеру, и он отпустил мне грех за скромную лепту на нужды церкви и назначил покаяние. Поверьте, мне очень стыдно.

— Что же, если ты согрешил, но покаялся, то нам уже нет смысла бранить тебя. Господин патер назначил тебе покаяние… Впрочем, юности свойственно заблуждаться, грешить, — причмокнул языком судья. — Вернемся к делу. Итак, вы занимались прелюбодеянием… А что было потом?

— Потом в спальню ворвался господин комендант вместе с Миткелем и Венчиком. Они меня избили, а господин Артакс приказал собрать вещи фрау Уты и отнести их в трактир, где он снимал комнату.

— А что это за вещи? — поинтересовался судья.

— Я не знаю, — склонил голову Эдди. — Господин Артакс сам увязал все в простыни фрау Уты и дал мне узел. Тяжелый…

— Подсудимый, что вы на это скажете? — спросил судья.

— Ничего, — ответил я. — Если скажу, что там были мои доспехи, вы все равно не поверите.