Слово о флоте Российском

На «Диане» была тишина: никто не смел громко говорить, не только кричать. Миновав все суда, она пустилась в проход из бухты и в то же время бросились подымать брам-стеньги, привязывать паруса: все офицеры, гардемарины и унтера работали внизу, на реях и марсах.

Несмотря на усилившийся ветер, дождь и темноту, в два часа успели привязать фок и марселя и поставить их, также вытрелили брам-стеньги, подняли брам-реи, поставили брамселя, подняли на места лисель-спирты, изготовили к подъему лисели; так что если бы только ветер позволил, то и они были бы поставлены.

В десять часов «Диана» была уже в открытом море, и англичане в погоню за ней не поспели; таким образом кончился плен «Дианы» на мысе Доброй Надежды, продолжавшийся год и 25 дней.

Уменьшив порцию, пустившись далее на юг и далее от всех островов и берегов, остерегаясь всякой встречи и обогнув Новую Голландию, «Диана» во весь путь пристала к одному только островку, лежащему в стороне от всякого пути, а затем отправилась прямым путем и пришла благополучно 23-го сентября 1810 года в Камчатку.

ТЕНДЕР «ОТВАГА»

Не осталось у нас теперь во флоте беломорцев, как их называли, беломорских матросов; а звали так тех, которые ходили у нас еще с адмиралом Сенявиным в Белое море, — да не в Архангельское, не в наше русское, а в Грецию да Италию. А было это время славное; кто служил тогда во флоте, видел много.

В 1807 году, во время войны с турками, адмирал Сенявин, взяв остров Тенедос, захватил в гавани несколько турецких купеческих судов. В этом числе попалось путное одномачтовое суденышко, которое удобно было переделать на скорую руку в военное: поправили вооружение и оснастку, поставили шесть фалконетов, назвали тендером «Безыменной», и мичман Харламов принял над ним команду.

Тендер «Безыменка» посылался адмиралом по Архипелагу (по островитому морю) с разными поручениями; так и на этот раз, когда над ним стряслась было беда, возвращался он ночью на 18-е июня к Тенедосу и увидел на пути много огней. Подошедши ближе, он узнал эскадру нашу; отыскивая адмиральский корабль, он однако же вдруг очутился подле стопушечного корабля, которого в эскадре Сенявина не бывало. «Безыменка» догадался, что попал не в свои сани; это был турецкий флот. Адмирал Сеиявин с намерением отошел от Тенедоса, чтобы заманить турок, а они заняли место наше у этого острова. Дело плохо; а время подходило к рассвету, обознался бедняжечка на свою голову.

Как быть? Не драться стать тендеру с целым флотом; а уйти также нельзя: затесался в самую середку. Коли сила не берет, подумал Харламов, так не попытаться ли обмануть оплошного? Возьму грех на душу, нечего делать: мундиры долой, ребята, и зипуны долой а пуще всего фуражки; и нарядил всю небольшую команду свою в белые рубахи да напутал им из флагдука чалмы на голову. Оставив немного людей наверху, приказал он и тем сидеть, поджав ноги, и курить, а флага, разумеется, не подымать.

Рассвело — тендер наш идет спокойно с турецким флотом, и никому невдогад. Что будет, то будет — а пока все благополучно. День прошел, ночь настала, тендер идет с турками; говорится: попал в стаю — лай не лай, а хвостом виляй. Куда поведет нас новый флагман — думает Харламов — не знаю; а до поры пойдем за ним.

На рассвете 19 июня вдруг на ветре показался парус, другой, третий — это эскадра адмирала Сенявина! Забилось ретивое у «Безыменки», а молчит. Увидав турецкий флот, эскадра наша тотчас стала спускаться на него полным ветром; турки начали строиться в боевой порядок; переводить к ветру, а тендер наш, либо по ошибке не в ту сторону руль положил, либо плохо управился с парусами, и остался под ветром. Турецкий адмирал рассудил, что и впрямь же не строиться стать тендеру в линию баталии, а место его, как у всех мелких судов, под ветром; да только нехорошо, что он далеко спустился, мог бы держаться поближе… но тут было не до тендера, когда неприятель на носу и строится к бою.

К восьми часам утра эскадра наша подошла на самое близкое расстояние и открыла огонь; началось сражение, весьма неудачное для турок и описанное в книжке этой под заглавием: «Сражение при Афонской горе», — а тендер между тем в охапку кушак и шапку, да скорей домой. Когда адмирал Сенявип, разбив турок, воротился опять к Тенедосу, то тендер давно уже стоял там на якоре, покачивался да посмеивался. Адмирал, за эту удалую шутку, приказал тендеру называться «Отвагой».

Таким образом тендер этот сам заслужил имя свое: родила его мать-басурманка, приняли его пленного и позаботились одеть и обуть, а когда он показал себя на деле, так его и окрестили и по заслугам пожаловали.

НАВАРИНСКАЯ БИТВА