Слово о полку Бурановом… Рассказы очевидца

Во дворе большого дома куча псов. Обученных, подготовленных, отлично несущих службу, и желающих нести ее еще лучше. На всякого проходящего да и просто в сторону забора эти псы лают, аж заходятся. Но хозяин дома перестал выходить и хвалить-поощрять псов, обучать их, наставлять на более сердитую службу. Что делают псы? Налаявшись, переводят дыхание. Оглядываются на дом — ну что, хозяин, ты где? Правильно мы гавкаем, громко, страшно? Дальше гавкать или хорош на этом? Че делать дальше? В этих паузах псы наклонив голову с интересом разглядывают того, на кого гавкают, смотрят на забор, на пробегающих мимо сук… И снова дружно интенсивно начинают гавкать… Снова пауза, хозяин не выходит… Паузы становятся длиннее. Гавкать остаются только самые преданные, сильные, обученные, подготовленные, НАДЕЖНЫЕ…

Из всех псарен пролетариата — Байкодром похоже гавкал дольше всех. По честному. Потому как срок службы — жизнь. Пришел щенком-лейтенантом, ушел матерым псом-полковником. Единственный гарнизон с несменяемым местом службы во всей Советской Армии. Живые старики передавали молодым и отношение к делу, и задор, и традиции, и байки, и манеры-жесты и прочие методики непрерывного гавканья… Все было непрерывно.

Со временем старых, больных псов хозяин стал выводить за пределы двора-псарни на волю. Навсегда. В долину смерти. Спасибо за службу. Свободен.

И тут стали происходить интересные дела.

Дети уволенных офицеров НЕ МОГЛИ до конца «акклиматизироваться» во всех этих Днепропетровсках, Калугах, Черниговах и прочих среднерусских землях — дембельских долинах смерти. То есть там, где росла трава, вишни и помидоры, там, где вся славянская генная структура этих детей должна была радоваться — «наконец-то дома, ура!», там было что-то не так… И началось.

Многие стали возвращаться в Ленинск. В песок, в бардак, в гепатит, в чужую нероссийскую землю! О-па… Понятно, что это был родной город, но как же это…

«Служебные» дети не смогли жить во «внеслужебной» обстановке. Непонятно? Ну, это, видимо, опять та самая «иррациональность».

Так на полигоне стали возникать первые династии испытателей. Кто-то заканчивал байкодромовский филиал МАИ, кто-то устраивался на рабочие должности в экспедиции, кто-то учился в Питере-Москве и распределялся на космические фирмы, кто-то шел в Можайку, Ростовское, Харьковское и по выпуску — на Байкодром! То есть родители давно уже уехали на дембель, а дети ехали СЮДА.

А куда же еще?

И вся история с Иваном-трактористом начиналась сначала. Вернее уже с его детьми — тоже трактористами…

На Байкодром бросили новую кость. Вернее, только запах от нее. Называлась эта новая кость — «Многоразовая космическая система». Взбудоражились псы — те, которые из «верных» и «преданных», встрепенулись щенки — «наша добыча»… Начиналась какая-то новая и очень большая и важная тема, которая должна была переломить ситуацию с космосом вообще. Эта тема — реванш после нашего лунного поражения. Ну все, ребята, приступим! А с Иваном-трактористом чутка подождем, сейчас не до этого, это все потом… Сейчас мы при деле, сейчас мы им всем покажем!

Товарищи офицеры! К БОЮ!

Начинались 80-е годы…

Количество военных строителей, пригнанных единовременно на полигон, поразило даже стариков.

Площадка 118 (не путать с 18-й!) находилась рядом со 113-й (административно-жилая) и 110-й (старт Н-1). 118-я — это не городок, это ГОРОД военных строителей. Бараки, склады, казармы, госпитали, комендатуры, технические, складские, заводские зоны… Да-да, заводские. Для производства бетона, железобетона, металлоконструкций и прочих грандиозных элементов. Ведь сырье и исходные материалы по железной дороге из России не навозишь… 118-я и примыкающие к ней 110-а, 112-х (буковки уже не вспомнить) выступали огромной базой для переделки 110-го старта, строительства монтажно-заправочного комплекса, комплекса орбитального корабля, посадочной полосы и прочих объектов под какой-то новый космический проект…

К тем временам масштабность военно-строительных мероприятий по всей стране достигала гигантских масштабов. И ежели раньше, во время и после войны, эти вопросы решали саперные батальоны — блиндаж в три наката, переправу через речушку Днепр, баньку для командующего округом — то нынче саперным батальоном было никак не обойтиться… Снова вспомнили про Льва Троцкого и его «трудовые армии». Но учли опыт Беломорканала, Днепрогэса — и сделали ударение на слове «АРМИИ»… Присяга, дисциплина, трибунал, и прочие «наказательные» штучки, но уже не общегражданского вида, а «военного». А военный трибунал не предполагает никаких адвокатов, дознаний и прочих «мешающих мелочей». Все за забором с колючей проволокой…

Кого набирать в военные строители? А того, кто в остальные войска не годится. Кривых, больных, сидевших, глухих, слепых, НЕ ПОНИМАЮЩИХ РУССКОГО ЯЗЫКА и прочих… Оружия в таких войсках не было. Не положено. Вы видели когда-нибудь где-нибудь (ну хотя бы по телевизору!) ритуал принятия военной присяги молодыми солдатиками ? Да? А теперь то же самое, только в такой версии: