Слово о полку Игореве — подделка тысячелетия

«С двух вымышленных прохиндеев спрос небольшой, но автор «Слова» не мог кривить душой. И можно бы посчитать фразу «Руской земли веселіа!» в диалоге с Донцом досадной опиской или отсебятиной перебельщика-копииста «Слова», если бы через абзац не было сказано о новых ликованиях: «Солнце свѣтится на небесѣ – Игорь князь въ Руской земли. Дѣвици поють на Дунаи, вьются голоси чрезъ море до Кіева». И тут же – в самом уж Киеве: «Игорь ѣдеть по Боричеву къ Святой Богородици Пирогощей. Страны ради, гради весели»[365].

На все эти вопросы, связанные со всеобщим ликованием по поводу возвращения князя Игоря из плена, до сегодняшнего дня вразумительных ответов не дано. Все эти торжества, судя по фабуле повести, напоминают что-то похожее на «пир во время чумы». Все доводы Б. Дедюхина в оправдание этого величайшего недоразумения как-то не воспринимаются всерьез. Де мол, двоюродные братья Игоря – великий Киевский князь Святослав Всеволодович и Черниговский князь Ярослав Всеволодович – так обрадовались возвращению Игоря, что простили ему и позор плена, и гибель 6-тысячного войска. При этом оба обещали поддержку в организации выкупа плененных князей и 5 тысяч воинов. Князь Ярослав пообещал еще дать своих дружинников и ополченцев для следующего похода в Половецкую степь. А уж когда киевские купцы – прихожане церкви святой богородицы Пирогощей – якобы пообещали князю Игорю финансовую поддержку будущего похода, то все кругом и засветилось и все вдруг развеселились. Так ли было дело?

В первой главе нашего исследования предложена и обоснована версия об истинной цели похода князя Игоря в Половецкую Степь, как всего лишь начальной стадии грандиозного замысла Великого князя Киевского Святослава по возвращению Южных земель, ранее принадлежавших княжествам Киевской Руси. Задача оказалась невыполненной по причинам, изложенным выше. Лишь после присоединения Крымского ханства к России через 600 лет в 1783 году удалось окончательно «загородить Полю ворота». И вина, а вернее беда, в том, что план сорвался, лежала не на одном только Игоре, и это прекрасно понимал князь Святослав, «простивший» ему и срыв операции, и позор половецкого плена.

Почему так легко был прощен князь Игорь, совершивший тяжкий проступок? Вина его столь значительна, что не было бы ничего удивительного, если бы черниговский и киевский князья просто не пожелали бы не только принять беглеца, но и видеть его перед своими очами. «Известно, что девятью годами раньше князь Давыд Ростиславич за проступок куда более мягкий (он не успел вовремя вступить в бой с половцами, из-за чего пострадало шесть русских пограничных поселений), не только был наказан сам, но и навлек гнев на всех Ростиславичей, от которых Святослав потребовал отказа от княжения. И было не только сурово сказано, но и сделано: за провинность младшего брата Давыда великий князь Киевский Роман Ростиславич вынужден был в 1176 году покинуть престол! Князь Игорь своим якобы бездумным проступком в конечном итоге навлек страшное бедствие на Русь, но тот же суровый и неподкупный Святослав совсем иначе к нему отнесся, даже «рад был ему», а значит, не просто выслушал, но и пир в его честь дал!»[366]

Б. А. Рыбаков, касаясь этого факта, считает лишь, что автор «Слова» явно симпатизировал Игорю и всячески пытался смягчить его вину. Но ведь это факт не только литературный, но и исторический, отраженный в летописях, и значит вывод из него следует делать более существенный. Игорь был личностью явно незаурядной, князем, который был нужен Руси, которым Русь дорожила!