Слово о полку

Сознаюсь: перечитывая эту рукопись, сам я раза два над собой посмеялся: очень уж гладко и сладко это все у тебя изложено. За исключением горемычной «ставки», чуть ли не все милые, славные, храбрые, охотно помогают, сдерживают обещания… Неужели забыл ты все камни, подножки, обманы? Я их не забыл: память – машина автономная, и притом мелочная. Если зажмурить глаза, вспоминаются то смешные, то нехорошие образы, и в штатском платье, и в военном. Но искать «правду» надо не с зажмуренными, а с открытыми глазами; тогда видишь главное, а главное и есть «все».

Нет, я написал всю правду. И пятьсот «погонщиков», и пять тысяч «королевских стрелков» – ими всеми вправе спокойно гордиться еврейский народ, всеми: из Уайтчепела, из Тель-Авива, из Нью-Йорка, из Монреаля, из Буэнос-Айреса, из Александрии. Они прибыли из четырех стран света, а один – Марголин – из пятой; и они честно и прочно отслужили свою службу за еврейское дело.

И так же гордо может гордиться еврейский народ теми друзьями, что пришли к нам из среды чужого народа. Есть в их ряду люди с большими именами, есть и малоизвестные: но все это красивые души, широкие сердца: каждое из этих имен, звонких или скромных, есть добрый знак для будущего, эхо старинного слова о том, что не сирота на земле Израиль: эхо герцлевой «правды» о том, что die Welt ist keine Rauberwelt – die Welt ist eine Richterwelt.

* * *

О значении легионизма и легиона, о роли, какую оба сыграли в нашей народной истории за годы войны, я говорил уже на разных страницах этой книги; попытаюсь резюмировать. Понятно, я не предъявляю никаких притязаний на объективность моей оценки. Спор о «легионе» еще не закончился – по-моему, настоящий разгар его еще впереди; воздух еще полон и партийных, и личных раздражений. Противники нового легиона естественно склонны недооценивать первый легион, и наоборот. Вполне возможно, что я «наоборот». Но и мой подход к этому вопросу не следует понимать слишком уж упрощенно в духе классической гречневой каши. Если человек судит только субъективно, он прежде всего скажет: победил! Я этого не говорю. Далеко мне было до победы, и не раз я думал об этом в долине Иордана. Не о пяти тысячах мечтал я в то дождливое утро, перед афишей в Бордо. Я своего не добился. Но те пять тысяч – они добились: еврейский легион, такой, каков он был, действительно сыграл историческую и определяющую роль в судьбе сионизма. И так же уверен спокойно и твердо, как уверен я в том, что завтра взойдет солнце и будет утро, и день, и вечер, так же уверен я в том, что оценка истории совпадет с моей оценкой.

Чисто военное значение легиона было не больше и не меньше того, какое могут иметь три батальона в большой войне. Британская армия могла бы освободить Палестину и без нас. Но она освободила Палестину с нами; и в ответственный момент она поручила нам ответственную роль на опасном, исключительно тяжелом посту. Это не много и не мало; это то, что есть. В одном из храмов Лондона хранится общее знамя старого корпуса «королевских стрелков», чью кокарду мы носили во время наступления; на этом знамени вышит ряд славных имен – Крым, Индия, Судан, Южная Африка. Благодаря нам к этому ряду прибавилось имя Палестины. Это имя было нашито на знамени в торжественной и величавой церемонии, и славный полк, одна из гордостей британской армии, гордится нашей службой. Солдат Патерсон тоже, солдат Марголин тоже. Я тоже.

О том, что за роль сыграл наш легион в охране Палестины в трудные месяцы послевоенных содроганий, я уже писал; и эту правду пусть затвердит на память еврейская молодежь родины и рассеяния. Пока стояли в Палестине пять тысяч еврейских солдат – даже когда, в самую опасную минуту, они остались почти одни на весь край – в Палестине было тихо. Когда они ушли, в Палестине трижды пролилась еврейская кровь.

Нравственное значение легиона ясно для каждого, кто умеет честно мыслить. Злая вещь война; но признание своего права на Палестину мы получили ценою войны – значит, ценою человеческих жертв. Сегодня никто не может бросить нам в лицо упрек: где вы были? Отчего не пришли тогда с требованием – дайте нам, как евреям, положить и свою душу за Палестину? Сегодня есть у нас ответ: «пять тысяч: и было бы много больше, если бы ваши начальники не тормозили нашего дела два с половиной года подряд». Этому нравственному моменту нет цены: это и хотел выразить премьер Южной Африки Смуте, герой двух народов, один из последних рыцарей на земле и сам глубокий миролюбец, когда сказал: дать евреям биться за землю Израиля – это одна из прекраснейших мыслей, какие слышал я за всю свою жизнь.

* * *