Слово о словах

Понятно, почему Крылов заставил беседовать с муравьем именно стрекозу: он вовсе не желал, чтобы разговаривали двое «мужчин» – «муравей» и «кузнечик». В результате же в басне появился странный гибрид из двух различных насекомых. Зовется это существо «стрекозой», а «прыгает» и «поет» «в мягких муравах», то есть в траве, явно как кузнечик. Стрекозы – насекомые, которые в траву попадают только благодаря какой-нибудь несчастной случайности; это летучие и воздушные, да к тому же совершенно безголосые, немые красавицы. Ясно, что, написав «стрекоза», Крылов думал о дальнем родиче южной цикады, о нашем стрекотуне-кузнечике. Это и естественно: через несколько десятилетий после него другой, менее известный, русский поэт К. Случевский недаром говорил в одном своем стихотворении:

Вышла Груня на леваду,
Под вербо´ю парень ждал.
Ионийскую цикаду
Им кузнечик

заменял...

Видимо, ближе кузнечика к цикаде у нас ничего и не подберешь.

Таких примеров можно найти множество.

Вот в известном стихотворении Генриха Гейне «Сосна и пальма»127изображается мужественный и грустный поклонник прекрасной пальмы, разлученный с нею навеки. По-немецки это получается очень хорошо, потому что у немцев рядом со словом женского рода «ди фихте» (die Fichte – сосна) есть слово мужского рода «дер фихтенбаум» (der Fichtenbaum), означающее то же самое «сосновое дерево», то есть сосну.

«Дер фихтенбаум», стоя на скалистой вершине на далеком севере, вздыхает по прекрасной возлюбленной, имя которой «ди пальме».

М. Ю. Лермонтов, переводя это чудесное стихотворение, оказался лицом к лицу с хитроумной загадкой. По-русски и «сосна» и «пальма» – женского рода. Нельзя было, пользуясь образами этих двух великанш растительного мира, нарисовать картину печальной разлуки юноши и девушки.

Поэтому пришлось совершенно переменить смысл стихотворения. Правда, и у него в знойной пустыне

Одна и грустна, на утесе горючем
Прекрасная пальма

растет...

Но если в подлиннике речь идет о страстной любви к ней «существа другого пола», далекого «фихтенбаума», то в переводе вместо этого появилась дружба двух женщин. Там говорилось о разлуке любящих сердец, а тут вместо этого выплыла совсем другая тема – тема горького одиночества. И эти перемены обусловлены, собственно, тем, что по-русски слово «сосна» иного рода, чем в немецком языке.

Другим русским поэтам эта необходимость переменить самое содержание показалась нежелательной. Но, чтобы избавиться от нее, им ничего не оставалось, как заменить сосну каким-либо другим, более «мужественным» деревом.

Так они и поступили. У Ф. И. Тютчева вместо нее появился близкий ее родич – кедр:

На севере мрачном, на дикой скале
Кедр одинокий

под снегом белеет...128

А в переводе А. А. Фета его место заняло совсем уже далекое растение – дуб:

На севере дуб одинокий
Стоит на пригорке крутом...

Легко заметить, что Фету пришлось в связи с этим заменить и «дикий утес далекого севера» более южным и мирным «крутым пригорком»: дубы-то на полярных утесах не растут!

Вот к каким сложностям и хитросплетениям приводит поэтов то, казалось бы, невинное обстоятельство, что род имен существительных не совпадает в различных языках.

Все это еще раз показывает нам, что вопрос о грамматическом роде труднее и сложнее, чем мы обычно думаем. Понять, почему один и тот же предмет может одним людям казаться «мужчиной», другим – «женщиной», а третьим представляться «ни тем, ни тем», было немыслимо, пока языкознание не стало на прочный научный фундамент.

Зададим себе вопрос: что означает термин «средний род»?

Роды мужской и женский все-таки как будто имеют какое-то право на существование и какой-то смысл. Довольно понятно, что у нас слово «петух» мужского рода, а «курица» женского. Чаще всего слова мужского рода, когда речь идет о живых существах, относятся к мужскому полу, а женского – к женскому.

Правда, исключений немало: такие русские названия животных, как «ласка», «курица», «росомаха», «чайка», «кукушка», будучи словами женского рода, относятся одинаково и к самцам и к самкам. От слова «лисица» еще можно с грехом пополам образовать «мужское» название: «лис». А уж от «ласки» придется производить его, так же как и в английском языке, от «кота» или от «воробья»: «он – ласка» или «ласка – кобель»129.

Бывает и наоборот: у нас есть слова «во´рон» и «воро´на», но означают они двух птиц совершенно различных пород: самка во´рона вовсе не называется воро´ной.

Но, как бы то ни было, эти два рода более или менее естественны, средний же род непонятен совершенно.

В древнем латинском языке средний род назывался "генус нэутрум" (или "нёйтрум). По-русски это слово означает: «ни тот ни другой» (сравните слово «нейтралитет»).

А вот в немецком языке он и сейчас носит название «вещного рода» (зэ´хлихес гешле´хт). Что это может значить?