Слово о смерти. Слово о человеке

Книга Священного Писания, которой наиболее удобно объяснить сочинение Ареопагита, есть несомненно откровение святого апостола, евангелиста Иоанна Богослова: Богослов, во многих местах, описав видение, немедленно говорит или объясняет, что это видение есть символ, что оно – таинственное. Таковы видения: видение семи звезд и семи светильников904; видение жены, названной Вавилоном и сидевшей на водах многих905; видение жены, облеченной в солнце, с луной под ногами с венцом из двенадцати звезд на главе906; видение змея, отторгшего хоботом третью часть звезд небесных907; видение зверя, выходящего из моря, и зверя, выходящего из земли908. Напротив того, видение первомученика Стефана не заключает в себе ничего символического, иносказательного: Архидиакон, объятый Святым Духом, увидел небеса отверзшимися, и Сына Божия, в Его человеческой плоти, стоящим одесную Бога909. Подобное видение имел великий угодник Божий Карп: видение это описано святым Дионисием Ареопагитом без всякого иносказательного объяснения. Преподобный Макарий Великий сделал таинственное истолкование, по отношению к душе человеческой, видению, которое имел пророк Иезекииль910, на которое указывает и святой Дионисий; несмотря на это, преподобный не остановился сказать, что совершеннейшие христиане сподобляются видеть самое существо души человеческой, и что души, Ангелы и демоны имеют вид человека в его теле. Так и Ареопагит, объяснив, что символические видения пророков имеют таинственный смысл, не остановился сказать, что святой Карп, достигший христианского совершенства, видел Ангелов в образе человеков. – Беседы преподобного Макария Великого, подобно книге святого Дионисия, имеют наиболее таинственное значение и могут быть весьма полезным чтением для преуспевших подвижников: в них подробно излагается злосчастное общение, в которое человек вступил с демонами при посредстве греха, о чем святой Дионисий вовсе умалчивает. Беседы преподобного малопонятны для людей, не знакомых с духовным подвигом, хотя некоторым из них и представляются понятными по необыкновенной простоте и ясности слога.

Западный писатель говорит ( выписка 7 ), что «все человеки всегда различали существо живое, действующее, начало движения, от существа мертвого, страдательного, неспособного к движению. Первое они называли духом , второе – телом или веществом. Это различие современно по древности своей миру, распространено повсюду, где находится человек. Все были столько уверены в безжизненности вещества, что предполагали присутствие духа повсюду, где усматривали движение». Такую сентенцию, выведенную якобы из науки, должно проверить наукою911. Наука, да и вообще человечество, признают только жизнь , а не присутствие духа там, где видят движение тела, независимо от действия на это тело другого тела. Жизнь, иначе органическая сила , недоступна для постижения человеческого: эту истину признала наука. Живут растения, насекомые, животные, человек. И растения имеют свое движение.

Их рост, постепенное облачение в листья, цветы, плоды, – что, как не движение? Соки в деревьях весною идут от корня к вершине дерева: что это, как не движение? Листья и цветы некоторых трав делают сами собою движение, то свертываясь, то раскрываясь, как, например, клевер свертывает свои листья на ночь, развертывает их при наступлении утра. Признаком жизни тела служит для нас, кроме движения, чувство . Одно движение, без чувства, может принадлежать веществу безжизненному и принадлежит оно планетам. Что такое жизнь? Жизнь есть идея человека, родившаяся в нем от впечатления, произведенного на него телами, имеющими движение и чувство. У наук нет ответа положительного: по необходимости она должна была прибегнуть к определению страдательному. Она должна была сказать о впечатлении, которое произведено явлением, – ( жизнь ) в видимых тварях на человека, и определением этого впечатления заменить определение процесса, происходящего в самых тварях. Скажут: неужели растения имеют чувство? Отвечаем: они не имеют средств поведать нам этого ясно; но мы видим, что растения, отделенные от корней своих, вянут; это явление в нежных растениях совершается быстро и возбуждает в нас сочувствие. Не имея основания к принятию решительного мнения, что растения одарены свойственным им чувством, мы не имеем права и отвергать это решительно. Движение вещества и присутствие в нем чувства свидетельствуют только о жизни его, а отнюдь не о присутствии в нем духа . Никто и никогда не признавал в насекомых, рыбах, птицах, вообще во всех животных присутствия духа: в них признавали жизнь, часто называя жизнь душой. И потому вопрос о духе , на тех основаниях, которые положил западный писатель, остается нетронутым.