Слово о войне Армянской

И когда это было так установлено и устроено, явились все с вооружением и в шлемах, с мечами у поясниц и со щитами в руках, — не только доблестные мужи, но и мужние жены.

А войско Армянское, вместе со вспомогательными отрядами и со множеством могов, добралось в четвертый месяц[59] в страну Армянскую, в большой гюлакалак, который называется Англ[60]. Стали, расположились станом, окружили себя укреплениями, со всех мест там сосредоточились, и было их бесчисленное множество.

А спустя двадцать пять дней сам могпет вместе с могами подоспел с большим войском, чтобы взломать двери церкви в день воскресный. Он хотел попробовать свои силы в предстоящем деле. Но святой иерей Левонд в согласии с участниками первого совещания и с многочисленной братией оказался там наготове. Хотя он и не был хорошо осведомлен ни о мыслях всех нахараров, ни о силе мощи могпета, он не стал ждать всех епископов и не дал нечестивому князю ни малейшей передышки, но учинил вокруг воинов и могов большую свалку. Так, схватив в руки дубины, пробили головы могам и могпету и вынудили их разбежаться по своим пристанищам, а сами, начав богослужение в церкви, совершали господнюю службу, непрерывно творя ее до вечера в то воскресенье.

И после этого бурного возмущения со всех концов страны Армянской стало прибывать туда множество мужей и жен. И зрима была там великая печаль и смятение. Одни, как из родников, источали из глаз своих крупные слезы, другие громкими криками почти что сотрясали небо, а часть их, осмелев и бросаясь к оружию, готова была смерть предпочесть жизни. Некоторые из святой братии церковной, взяв в руки Евангелие, взывали с молитвами к Богу, другие же жаждали, чтобы разверзлась земля и стала им могилой. Так породили они в могпете великую тревогу. Много раз умолял он своих помощников, чтобы они уберегли его от смерти и доставили во дворец.

А относительно дела, ради которого прибыл, он понуждал их и говорил: «Напишу-ка и доложу великому царю, чтобы отверг он предложения о подобных вещах. Ибо если бы и сами боги явились нам на помощь, невозможно, чтобы законы могов утвердились в Армении, как я попытался [склонить] к этому общину церковную. Ведь если бы воины этой страны стали могами, то те нисколько не пощадили бы их, — не только посторонних, но и братьев, и сыновей, и всех близких своих и даже самих себя. То люди, которые и оков не боятся, и пыток не страшатся, и имуществом своим не дорожат и, что худшее из зол, смерть предпочитают жизни. Кто же сможет противостоять им?

Я даже слышал от предков наших, что во дни Шапуха[61], царя царей, когда начало это учение расти и расширяться и заполнять всю страну Персидскую и проникать даже туда, на восток, те, что бьли наставниками наших законов, увещевали царя [позаботиться], чтобы законы могов никак не были упразднены в стране, [тогда и] отдал он грозное повеление, чтобы умолкла и прекратилась христианская вера. Но, сколько ни пытался он препятствовать, все больше и больше умножались [числом] и плодились [христиане], и достигли они страны кушанов. И оттуда [христианское учение] распространилось на юг до Индии.

И так они были бесстрашны и смелы в стране Персидской, что понастроили во всех городах страны церкви, которые превосходили великолепием дворцы, где жили цари. Возводили и так называемые мартирии и украшали их таким же убранством, как церкви, а во всех пустынных местах воздвигали монастыри. И, хотя явной помощи ниоткуда не было видно, возрастая, они росли и множились и умножали внешнее великолепие. Об источниках этого богатства мы ничего не знали, но твердо понимали одно: вся вселенная шла за их учением.

Хотя царь наложил сурово на них руку и многих из них схватил и предал мучениям, а еще большее число их предал смерти, он ожесточился в себе и устал от них, но не смог сократить их множество. Далее, хотя по всей стране Персидской он запер и опечатал двери церквей, они обратили в церковь каждый дом и служили повсюду согласно своей вере. И каждый себя полагал мартирием, и это человеческое здание было им дороже, чем построенное из земли. Мечи убивающих притупились, а их шеи согнулись, грабители этого имущества устали, притом, что добро, день ото дня возрастая, умножалось. Рассвирепел царь, и очень озлобились суровые палачи, а те, бодрствующие и бодрые, радостно принимали все истязания пытками и приветно переносили всякое ограбление их имущества.

Когда увидел царь, что в своем натиске они идут на смерть, как святые стада к небесной соли, отвел их истязания и пытки и повелел могам и могпетам, чтобы никто не причинял им обиды, но чтобы уверенно, не страшась каждый оставался в своем учении — мог и зандик, иудей и христианин, и многие прочие секты, какие есть в различных краях страны Персидской. И тогда страна обрела мир и покой и, умолкнув, прекратились все распри и ссоры. Ведь при потрясении в нашей стране пришел в движение также и запад, а с ним заволновался и весь Тачкастан.