Слово Ветра

— Зачем? — в замешательстве почёсывая свою козлиную бородку, Чертов неспешно подходит к нашей запыхавшейся парочке и глубоко вздыхает. — Впрочем, Марьяна, это неважно. Револьвер мне без надобности, поверь!

Чувствую, как Нану начинает понемногу отпускать: она перестаёт вырываться и, горделиво задрав нос, отходит от меня на пионерское расстояние, больше не пытается протиснуться в кабинет, а столкнувшись с Чёртовым взглядом, виновато опускает глазки в пол.

Старик же довольно хмыкает. Откашливается. Придерживая дверь, пропускает меня в кабинет. А дождавшись, когда займу место за его столом, хрипловато добавляет:

— Ремень в воспитательных целях подходит куда больше.

— Это прошлый век, Иван Денисович! — самообладание Наны вновь трещит по швам.

— Так и я, деточка, родом из прошлого! — усмехается Чертов, откровенно потешаясь над Марьяной.

— Это… это не педагогично! — вскрикивает Нана и снова силится ворваться в кабинет, правда, статная фигура старика перед её носом срабатывает покруче колючей проволоки: Марьяна до дрожи боится Чертова, и это видно невооружённым взглядом.

— Педагогично или нет — сейчас узнаем!

И пока Марьяна перепуганно хлопает глазами, приняв угрозы Чертова за чистую монету, Иван Денисович с размаху закрывает дверь перед её лицом и проворачивает ключ.

— Она же там с ума сойдёт, дед! — потираю лоб и смеюсь.

— Ей полезно! — бурчит старик. — Тебе бы тоже не помешало чуть серьёзнее относиться к моим словам. Или, думаешь, раз кровь в твоих венах течёт моя, так и пальцем не трону? Заблуждаешься, Сол! Пусть и с опозданием, но мне, видимо, придётся заняться твоим воспитанием.

И вроде понимаю, что Чертов блефует, но, ёлки-палки, делает он это настолько уверенно, что на всякий случай покрепче сжимаю ягодицы.

— Дед, — тяну тихо, с опаской … кто его знает, Чёрта старого?

— Вспомнил, значит, про деда, да? — ёрничает тот, шаркая ногами в моём направлении, а потом под рваное биение моего по уши влюблённого сердца усаживается в кресло и гулко вздыхает, соскребая с меня кожу своим разноцветным взглядом. Я и забыл, что деду не нужен ни револьвер, ни ремень, чтобы в воспитательных целях пройтись по моей душе.

— Я люблю её, дед, — с ходу расставляю все точки над “и”.

— Знаю, Сол! — отвечает более чем спокойно.

— Знаешь? — провожу рукой по волосам и вскакиваю с места от обуявшего меня беспокойства.

— Я, может, и старый, но не слепой! — смеётся Чертов. — Да и актёры из вас никудышные!

— Даже так? — продолжаю тереть лоб. — И давно?

— Давно, — тяжело вздыхает, моментально прекратив смеяться. — Помнишь, тот ужин… Ты ещё пришёл со Снежаной или Марианной…

— Мариной, — поправляю деда на автопилоте.

— Как она, кстати! Уже в курсе, что ты променял ее на другую?

— Господи, дед, да она ж из эскорта!

— Откуда? — Чертов прикладывает раскрытую ладонь к уху, изображая из себя глуховатого старца.

— Дед! — мне впервые становится неловко за свой обман.

— Экспорт знаю, эскалоп пробовал, а что за эскорт такой? А ну, поведай старику!

— Ты издеваешься, да?

— Ну не всё ж тебе надо мной, — кивает Чертов и заходится в очередном приступе смеха. — Да ладно тебе, Сол, — заметив, что мне ни черта не весело, подначивает он. — Эта Марина с кем только ко мне не приходила уже: и с Григорием Ивановичем, гендиректором “Юпитера”, на пару званых обедов, и с Симоненко-младшим вроде тоже. И каждый раз смотрит на меня, как впервые видит! Хороша актриса — нечего сказать. Дурит вашего брата почём зря, а вы, идиоты, ей деньги платите…

— Хочешь поговорить об этом, дед?

— Совершенно не горю желанием! Лучше скажи, сколько ещё времени планировал свою связь с женой моего внука утаивать?

— Я тоже твой внук…

— Мой, не спорю! Больше скажу тебе, Сол, единственно родной ты мне по крови. Только ж это ничего не меняет. Нехорошо это всё… За спиной… По углам… С замужней…

— Замужество Марьяны — вопрос времени, — взбешенно взмахиваю руками.

— Да сядь ты уже, Сол! — хмурится старик. — Не мельтеши перед глазами.

Нехотя снова падаю на стул напротив Чертова и через силу заставляю себя посмотреть в глаза старику, чтобы понял — не отступлю.

— Я её люблю, дед!

— Влад её тоже любит, — спустя, кажется, вечность отвечает Чертов.

— Да нет там никакой любви, — мотаю головой. — Их брак…

— Фиктивный, — перебивает меня старик и кивает. Уверенно так, со знанием дела, что понимаю: Америку я своим признанием не открыл.

Чертов молчит. Задумчиво елозит по мне взглядом, словно ждёт, когда до меня дойдёт, что он не шутил. И ведь доходит, наконец…

— Влад поймёт. А если, как ты говоришь, любит, то отпустит…

— А ты? — два слова, три буквы, но они розгами проходятся по нервам. Чертов не из тех людей, кому бы только почесать языком, а значит, и вопрос его не с потолка снят.

— А мне зачем? — включаю идиота. — Марьяна свой выбор сделала.

— Уверен?

— Дед!

— Уверен, я спрашиваю?

— К чему ты клонишь?

— Легко делать выбор без выбора, — усмехается старик, только отчего-то мне снова невесело. — Ты здесь — Влад далеко. Но что будет, когда он вернётся? Кого Марьяна выберет, глядя вам обоим в глаза?

— Она не любит его, — цежу сквозь зубы.