Словоплёт

— Ерунда, — фыркнул Шанаран. — Всё не так. То, что вы называете Леборойской порчей — это Чёрная Черепаха, потерявшая контроль над своей силой.

— Что?!

— Это как со словоплётами. Если магические традиции Сарандана прекратили существование, это ещё не значит, что Чёрные Черепахи перестали появляться. Да, Трейкен прав, в современном языке это название действительно звучит, как дурацкое прозвище, — Шанаран поморщился. — Обычно Чёрная Черепаха гибнет почти сразу после появления. Точнее, сначала развоплощается в то, что сейчас называется «порчей», а потом умирает от истощения. Это происходит довольно быстро — несколько минут, может, часов. В редких случаях она может протянуть несколько дней. Но иногда — очень редко — даже развоплотившись, Чёрная Черепаха может продолжать существовать долго. Найдя какой-то естественный источник силы или наловчившись пожирать живых. Если порча станет устойчивой, как это случилось в Страйхе, то она может жить ещё долгие десятилетия, если не столетия, и даже увеличиваться в размерах.

— То есть ты хочешь сказать, что Леборойская порча, уничтожившая южные земли — это колдун, потерявший контроль над своей силой?

— Да. Теоретически — чисто теоретически — чтобы уничтожить порчу, нужно Чёрную Черепаху из «порчи» опять превратить в «черепаху». Ну, вернуть ему контроль. Воссоздать его сущность. А при помощи адонала, пусть и ненадолго, он станет простым человеком, с которым можно сделать что угодно. Даже усыпить.

— Ну… звучит вроде бы несложно. В чём же проблема?

— В том, что всё это — теоретические выкладки. Я не знаю ни одного случая, когда Леборойская порча воссоздавала свою сущность.

— А ты сам?

— Что «я сам»? — Колдун нахмурился.

— Я ведь не единожды видела тебя в образе «порчи», оказывается. Да и если верить Ренану, мебель вкривь и вкось в твоих комнатах — как раз результат того, что ты время от времени переходишь в это… хм… состояние. Значит, это возможно. Как ты это делаешь?

— Без понятия. Технически я ведь не развоплощаюсь. Я всё время здесь. Просто… Знаешь, иногда когда ты очень устанешь, то сложно шевелиться?

— Да.

— Вот в такие моменты я чувствую себя очень уставшим. И мне сложно шевелиться. Но если напрячь волю, то я вновь собираюсь. Ну, до определённого момента. Не думаю, что такой фокус можно проделать «извне». Чёрная черепаха должна сама заставить себя собраться, сфокусироваться.

— Если ты никуда не деваешься во время развоплощения, то, может, и с другими точно так же? А если это так — ты же словоплёт. Ты сможешь ей приказать это сделать. Собраться.

Какое-то время Шанаран молчал, обдумывая услышанное.

— Это мысль, — наконец произнёс он. — Ты знаешь, можно попробовать.

В комнате повисла тишина. Сантинали пристально смотрела на колдуна. Он же лежал на кровати наслаждаясь покоем. Наконец, Шанаран почувствовал её взгляд.

— Что? — Он оторвался от созерцания потолка и покосился на королевну.

— Я знаю проказы времён твоей учёбы. Знаю твои приключения в банде, пока ты жил в приюте. Знаю про твою собаку и трёх твоих любовниц. Знаю про защитные линии Белой Твердыни, наверное, даже больше, чем солдаты, стоявшие в этих линиях. Думаю, наступило время мне узнать откуда берутся и кто такие Чёрные Черепахи.

— Я надеялся ты никогда не спросишь, — Шанаран закрыл глаза и утих. Казалось, даже дышать перестал. Было непонятно — собирается он с мыслями, чтобы начать рассказ, или просто решил молчать пока Сантинали не сдастся и не уйдёт.

— Шанасаннан как-то обмолвился, что ты не всегда был таким, а только после какого-то происшествия.

— Ну да. Было бы странно белокурого мальчугана называть Кляксой, — язвительно скривился Шанаран.

— И сказал спросить тебя. Что ты сам расскажешь. Стой, у тебя раньше были не золотые волосы?

— Нет, конечно. Все саранданцы смуглые и темноволосые. Когда ты увидишь остальных хранителей, то поймёшь. Они все, как Ренан. И я был таким же. Помню, в детстве меня иначе, чем воронёнком не звали.

Сантинали попробовала представить себе черноволосого и смуглокожего Шанарана. Наверное, был просто грозой женских сердец.

— И что же случилось?