Сложная любовь

Антонина Ивановна была сиделкой, которую Галя приглашала побыть с мамой, пока бывала на работе или, как сегодня, в гостях. Опытная медсестра с тридцатилетним стажем, за последние два года она стала незаменимой в галином доме во многом благодаря своей честности и добросовестности. Да и сама она полюбила Галю как родную дочь, а Ольгу Николаевну — как заболевшую подругу и выполняла свои обязанности так, будто это были не «клиенты», а ее собственная семья. Часто, глядя на Галю, она думала о тяжелой судьбе этой в общем-то доброй и ранимой девушки, вынужденной от зари до зари пропадать на работе. А ведь какая хорошая хозяйка получилась бы из нее! Антонина Ивановна видела, как любит Галя свою маму, с какой радостью она делает по выходным нехитрую домашнюю работу. Но она понимала, что лекарства для Ольги Николаевны требуют денег — а где их возьмет Галя, если не будет работать! «Найти бы тебе хорошего мужа, — часто мысленно обращалась к ней Антонина Ивановна, — вот бы, дочка, была бы ты тогда счастлива». Но, разумеется, она не рисковала заговорить об этом с Галей, которая ни с кем не делилась подробностями своей жизни.

— Антонина Ивановна, уже поздно, давайте я отвезу вас на машине, — предложила Галя.

— Спасибо, Галочка, не надо, я сама, — и попрощавшись с Галей Антонина Ивановна ушла.

Принимая перед сном душ, Галя продолжала думать о сегодняшнем вечере. В самом деле, зачем она пошла к Ире? Они не виделись столько лет и вряд ли следовало возобновлять знакомство со столь триумфального появления на люди. Было бы лучше, сославшись на занятость, не ездить на день рождения, а скромно заехать к Ирке после работы, познакомиться с ее мужем и ребенком. Посидели бы тихо, поговорили. А то — что за спектакль она устроила?

Выключив воду, Галя посмотрелась в высокое зеркало. Влажные волосы прядями спадали на чуть полноватую грудь, на шелковистой коже которой сверкали капельки воды. Галя провела руками по высоким бедрам, бросила взгляд на длинные загорелые ноги — да, она знала, что она очень красива, но сегодня вечером собственная красота не радовала ее. Вместо того, чтобы весь вечер демонстрировать новый итальянский костюм и безупречную фигуру, лучше бы она посидела вместе с мамой, которую видит так редко. Галя сама боялась себе сознаться в том, что постепенно работа, бывшая изначально только средством для зарабатывания денег, необходимых для маминого лечения, все настойчивее и настойчивее требует себе всю ее. Получался замкнутый круг: чтобы удержаться на работе, Гале нужно было быть «своей в доску» в ее фирме, а это значило — так же хорошо одеваться, как и другие сотрудницы, ходить в дорогие рестораны, иметь свою машину, то есть тратить почти все деньги, которые она зарабатывала, на поддержание своего «имиджа». И потому денег требовалось все больше и больше: ведь в отличие от своих коллег Гале нужно было еще и оплачивать мамино лечение: курсы массажа, бесконечные лекарства, сиделку и визиты врачей. И потому она работала все интенсивнее и интенсивнее, перешла из «Меркурио-центра» в более серьезную «контору» — риэлтерскую фирму «Наш дом», хотя ей и не совсем нравилась специфика их работы. И на старом, и на новом месте коллеги считали Галю карьеристкой; впрочем, они заблуждались. Просто Гале все время не хватало денег и, чем больше она их зарабатывала, тем больше становились «накладные расходы». Сейчас она с ужасом думала, что если ее назначат менеджером по Юго-Восточному округу, то ей придется сменить свою «девятку» на более престижную иномарку и это съест почти весь привесок к зарплате, который она получит от этого перехода на три месяца вперед.

Как-то раз она очень мягко обрисовала эту ситуацию Алексею Львовичу, своему шефу, которого, впрочем, как и все в «конторе» называла Алешей. Как-то раз они вдвоем задержались после работы и Галя вдруг рассказала шефу о своих затруднениях.

Алеша неожиданно сочувственно откликнулся:

— Так нет ничего проще. Ты ведь с мамой вдвоем прописана в квартире?

— Ну да, — ответила Галя, — но ведь не буду же я продавать ...

— Ну, это не совсем продавать, — откликнулся Алеша, — скорее, заложить. То есть механизм такой: ты продаешь квартиру нашей фирме, оформляешь ее на нас, а полученные деньги вкладываешь в дело. Я сам поступил в свое время точно так же.

— Но, Алеша, куда я вложу эти деньги, в какое дело, ты же знаешь, я работаю только на «Наш дом».

— Да работай на здоровье. А деньги ты положишь в «Плющ-банк», то есть, собственно, к нам же. И будешь каждый месяц получать проценты, а сама жить по-прежнему в своей квартире.

Галя знала, что состав учредителей «Нашего дома» и «Плющ-банка» почти совпадает, поэтому вся операция представлялась ей довольно странной.

— Постой, Алеша, я что-то не понимаю — ты как бы вынимаешь левой рукой деньги из одного кармана, правой кладешь в него же, и еще выплачиваешь мне проценты. Какой вам-то всем в этом смысл?

Алексей Львович рассмеялся.