Случай для психиатра. Легкая добыча. Одержимость кровью

— Над стенным шкафом в прихожей? — переспросил Джоэл. И, когда я кивнула, продолжал: — Я никогда не заглядывал туда, только забросил пустые сумки. Он мог остаться от предыдущего жильца, ведь неизвестно, что он был за тип.

Ну конечно, в этом все и дело, тем более что хозяин из него никудышный… Но беспокоило меня все это слишком долго, чтоб мои страхи сразу улеглись.

— А раньше у тебя не было других провалов в памяти?

— Ну да, и я пошел и купил нож… Зачем тогда засовывать его так далеко?

— Может быть, ты хотел его спрятать? — неуверенно предположила я.

— От кого? От себя, что ли?

И в самом деле, жил-то он один…

— Ну а полиция? На случай облавы?

Сама идея, что полиция могла явиться к Джоэлу, была настолько нелепа, что мысль эта развеселила нас обоих. Если я и почувствовала себя оставшейся в дураках, то это было только мизерной платой за испытанное мною облегчение…

Весь февраль и большую половину марта дела шли хорошо. Дети занимались и ходили в школу, на хоккей, в кино, гуляли с друзьями. Джоэл продолжал лечиться у Эрики, а я снова занялась новой книгой. Это было прекрасное время, под стук своей пишущей машинки и гудение пылесоса Вероники я часто даже не замечала, что дети вернулись из школы, а огонь в камине давно погас.

Если и была здесь ложка дегтя, то это Шерри. Меня просто раздражало ее постоянство. Каждый день она звонила ему или заходила, тогда Джоэл оставлял свою работу, и они уносились на маленьком «порше», взятом взаймы — «порше» принадлежал сотруднику ООН, который отправился в Камерун и застрял там надолго. Потом они возвращались и то, что я узнавала от Джоэла, приводило меня в замешательство. Общество плейбоев, наркоманов, музыкантов, дискотеки и вечеринки — все это мало подходило для пациента психотерапевта. Правда, Эрика знала об этом. И, в конце концов, заботило меня то, чтобы Джоэл не повторил своих ошибок: не увлекся кокетством Шерри и не сорвался, как в прошлый раз. Но, казалось, он уже переболел ею, оставался довольно холоден и не строил планов на будущее. Так что вся инициатива принадлежала Шерри.

Когда я столкнулась с Эрикой на аукционе в Парк-Беннет, ее уверения обнадеживали.

— Дорогая, дела у Джоэла идут на лад. Предоставь дело мне, и все будет хорошо.

Она старалась избегать профессионального жаргона, что-то вроде снобизма, присущего профессионалам. Терминология ее была лексикой врача-практика, и ничем больше. С чувством благодарности я сопровождала ее, любуясь стройной фигурой в трикотажном платье от Шанель, под ногами пружинил красный ковер, сверкали хрустальные люстры, кланялись лакеи в униформе.

— Не иначе ты у них почетный гость.

— Не я, — несмотря на лоск, ее произношение выдавало кровь «Бешеного» Гарри. — Это мой бедный Ганс, он просадил целое состояние на этих аукционах, но, по крайней мере, я приучила его знакомиться с лотами заранее, так что мы встретимся в три.

Проследовав через залы современной живописи, я мельком взглянула на эскизы Пикассо, которого я обожала, но не могла себе позволить иметь. Затем мы кружили по залам восточного искусства, среди нефритовых чаш и шелковых свитков, пока не попали в зал карибского примитивизма, где и нашли поджидавшего нас доктора Райхмана.

Хотя назвать это ожиданием было бы неверно. Не только Эрика, весь мир перестал существовать для него, пока он бродил среди экспонатов. Чеканки на жестянках из-под бензина, фетиши культов вуду и шанго разместились под картинами на фоне бархатной драпировки. Безжалостно оторвав его от экспонатов, Эрика сообщила:

— Это Нора Бенсон, ты, конечно, ее помнишь.

У мусульман есть термин «барака», который означает сочетание энергии, теплоты и душевного обаяния, выделяющие обычно святого или целителя среди простых смертных. Так вот этим даром обладают и преуспевающие психиатры. Как только доктор Райхман, взяв мою руку, переключил на меня свое внимание, его явное удовольствие от общения со мной и трогательная забота подействовали на меня как хороший мартини. Его серебристая шевелюра совершенно не поредела со времени нашей первой встречи на Рашен-Хилл в Сан-Франциско. Несмотря на зиму, лицо его было покрыто бронзовым загаром. За шесть лет он совсем не изменился, на нем все так же сидел дорогой костюм и от него пахло тем же лосьоном.

После бурного обмена любезностями он с энтузиазмом подвел меня к одной из картин.

— Как вы ее находите?

Я не большая любительница примитивизма. Эти двухмерные дома-сараи и слащавые, по-детски раскрашенные фигурки не по мне. И картина явно относилась к этой категории: белый сказочный катафалк тащился по улице с тропической растительностью, фон был расписан ярко-красным и синим.

— Смотрите только на катафалк, — посоветовал он мне.

Стараясь не разочаровать его, я сконцентрировала свое внимание. Но, по-моему, это была всего лишь небольшая повозка, запряженная четверкой лошадей, увенчанных плюмажем.

— Они что, действительно пользуются ими на островах? — попробовала я изобразить интерес.