Случай Эренбурга

Записка отдела культуры ЦК КПСС

с согласием секретарей ЦК КПСС

о несовместимости взглядов И.Г. Эренбурга

с идеологией и политикой КПСС

в области литературы и искусства

Как следует из поступившей в ЦК КПСС записки советского посольства в Будапеште, Эренбург допустил высказывания <…>. Отвечая, например, на вопрос о соотношении идейного руководства и свободы творчества, Эренбург заявил, что он больше всего на свете не любит красного и синего карандаша редактора <…>. Эренбург с иронией говорил о так называемом социальном заказе, претензиях рабочих к писателю создавать о них книги, утрированно и пренебрежительно характеризовал советский производственный роман. В высказываниях Эренбурга сквозило нигилистическое отношение ко всему опыту развития советской литературы. <…>

Эренбург не скрывает свою приверженность к современному буржуазному декадентскому и формалистическому искусству. Будучи членом редколлегии журнала «Иностранная литература», Эренбург выражал безграничные восторги по поводу натуралистической и бескрылой повести Хемингуэя «Старик и море». <…> Как настоящих писателей Эренбург рекомендовал Фолкнера, творчество которого крайне формалистично и мрачно, Мориака, реакционного католического писателя Франции. О многих же произведениях прогрессивной литературы и широко известных у нас передовых писателях говорил скептически, пренебрежительно. О реалистических, идейно острых романах Андрэ Стиля Эренбург отзывается, подобно буржуазным эстетам, как о «страшном явлении» в литературе; пьесу Роже Вайяна «Полковник Фостер признает себя виновным», разоблачающую американскую агрессию в Корее, назвал бездарной и гнусной; романы и повести писателей стран народной демократии Эренбург сплошь считает плохими. <…>

Полагали бы целесообразным пригласить т. Эренбурга в ЦК КПСС и обратить его внимание на непозволительность высказывания им в беседах с зарубежными деятелями литературы и искусства взглядов, несовместимых с нашей идеологией и политикой партии в области литературы и искусства.

Я легко могу себе представить реакцию Эренбурга на этот документ. Вернее, на беседу, которую там, в ЦК, с ним провели (сам документ они ему вряд ли показали).

Представить себе эту его реакцию мне, помимо всего прочего, легко еще и потому, что однажды он мне ее вполне наглядно продемонстрировал — по сходному, хотя, казалось бы, совсем уже мелкому поводу.

Один из появившихся в печати откликов на вышедший в свет первый том мемуаров Эренбурга был написан моим коллегой, а в то время даже и приятелем Эмилем Кардиным.