Случай из жизни государства (Эксперт)

- Бу сде! - Манилов щелкнул каблуками - старорежимный поручик позавидовал бы. - С интересами Сергея Петровича Шелковникова давно все ясно: он, подобно, Петру Великому, падок на диковины. Особенно любит животных, но чтобы с каким-нибудь изъяном или атавизмом. Говорят, двухголового волка держал в квартире на Тверской.

- Вобще, Коля, я нам удивляюсь: чем мы занимаемся? Двухголовые волки, вредители, бармалеи... Я уже сказал Шумскому - мы кто? Мы риэлтеры, торгуем, арендуем, меняем - это по уставу. А на самом деле у нас получается ЦРУ какое-то. Или ФБР. Ориентировки, "пробивки", наружки, мазурики...

- Так интересно же! Одно другому не мешает. Да Шелковников и не мазурик никакой - интереснейший, говорят, собеседник...

- А неприятности?

- У кого, у нас? - усмехнулся Манилов.

Скворцов внимательно посмотрел на него.

- Николай Иваныч, - сказал он. - Да будет тебе известно, что неприятностями называются не только пульки в затылках и сломанные конечности. Я, например, не люблю мигрень, то есть головную боль. А то, что она назревает - несомненно. Более того, полагаю, что в ближашие недели, а то и дни, нам придется свертывать свою деятельность. Мы ведь собрались, чтобы заработать, неправда ли?

- В целом - да...

- Так вот, докладываю: мы уже заработали. Всех денег не возьмешь, а на скромную жизнь хватит - и надолго.

- Что деньги? - тлен и прах, - вздохнул Манилов. - Ну что, иду исполнять...

- Кстати, Мастера подключи. Только опохмели сначала, я видел, как он мучается, - сказал Скворцов. - Сто грамм, не больше. И бифштекс купи ему на закусь, а то вечно рукав нюхает...

Когда за "векторианцем" закрылась дверь, Скворцов вдруг вспомнил Шахова. Он был в его личном, не имеющем бумажной копии, "списке".

Список не список, а такой вот запечатленный памятью краткий перечень людей, с которыми Скворцов хотел бы поговорить - в любое время дня и ночи.

СУКИ

В офисе кооператива "Добрые Люди" никогда не было оживления и деятельного фона, присущего большинству офисов "поздней перестройки". Тут царил покой. Единственная особь женского пола, нанятая по объявлению некрасивая (все маленькое в области головы: нос, рот, глазки - и неожиданно большие, вытянутые вверх, "крысиные ушки"; ниже: огромный зад и тонкие ноги) студентка-заочница Института стали и сплавов Лида Королева систематизировала в компьютере растущую базу данных; напротив неё дремал в кресле рядовой сотрудник Ширяйка - крупный молодой человек с непропорционально маленькой головой. Впрочем, лет Ширяйке было немного, всего двадцать два, так что голова могла и вырасти - главное, дожить до этого момента.

Справа от Лиды находилась обитая дерматином дверь, а за дверью, в большом кабинете в стиле "евро-люкс", беседовали двое - Геннадий Павлович Зубков и Андриан Сергеевич Голощапов. Был ещё и третий, широкоплечий мужчина в явно несоотвествующем его общему строю жизни двубортном костюме. Белая рубашка и галстук мешали ему, и он все время водил головой в стороны, вверх и вниз - как будто стараясь выползти из ненавистной шкуры. Наголо выбритая голова отсвечивала бликами. Это был Ваня Хлюпик, правая рука Зубкова, основной его ударно-исполнительный механизм, обладаваший к тому же ограниченным правом голоса. Но он пока молчал.

- Ну что ж, Андриан Сергеич... Работа вами проделана большая, яичко снеслось хорошее. Это уже бизнес, а не хапок. Нам бы ещё пять-шесть таких квартирок - и можно разбегаться...

- А зачем? - поинтересовался Голощапов. Лысина у него вспотела, он побаивался Зубкова, а ещё больше - Ваню Хлюпика. - Я хотел бы, например, продолжить...

- Так продолжайте! - перебил его Зубков. - Я же не говорю о немедленном роспуске: у вас что, уже есть эти пять-шесть квартирок?

- Квартирок нет, - сказал Голощапов. - Но есть кое-какие наметочки, наработочки, так сказать...

Зубков внимательно посмотрел на собеседника. Он, что называется, просёк его: уловил нечто значительное, что сам Голощапов пока ещё не хотел открывать.

- Вы, Андриан Сергеич, наверное, не совсем хорошо понимаете меня, Ваню и всех остальных. Мы люди прямые, приниципиальные, играем в открытую, платим по совести, - сказал Зубков. - А вы - наметочки, наработочки... Сразу говорите: в чем проблемы, где, тесезеть, деньги лежат, у кого ключи?

- В натуре, слышь, - подал вдруг голос Ваня Хлюпик. - Мозги не греби, сука... Здесь тебе не типография, бля...

Голощапов почувствовал, как откуда-то изнутри, из глубины организма покатилась к сердцу, к голове вязкая волна страха. Он редко слышал Ваню, в основном беседовал с Зубковым, и словесный наезд Хлюпика застал его врасплох. К тому же его с самого начала "знакомства" с Зубковым убивало это вечное "тесезеть", произносимое вместо "так сказать".

- Да что вы, в самом деле? Зачем сразу сукой, почему? - выдавил он, словно выплевывая кляп и стараясь придать интонации решительность.

- Вань, что ты, в самом деле? - пожурил Хлюпика Зубков. - Ты уж старайся без оскорблений личности, не обижай компаньона... Я Андриана пятнадцать лет знаю.