Случай из жизни государства (Эксперт)

Ветер уже поднимал на крыше уборной оторвавшийся кровельный лист и шлепал им по доскам, издавая театральные громоподобные звуки. Костерок пропал, остались тусклые красноватые угольки. Бусыгин по старой туристской привычке помочился на них: за дымящиеся головешки можно было схлопотать суток 5 изолятора... А скоро уже должны пойти по баракам менты: проверять тех, у кого личная карточка помечена красной полосой, означавшей "склонность к побегу". К их числу относился и Бусыгин-Марьиванна.

"Обиженные" вышли из уборной и побрели по утоптанному снежку к недалекому бараку: там, в тесной каптерке, светилось лишь одно окно главпетух Кочубей уже намазал зеленкой рассеченный лоб и лелеял мщение.

РЕЗКА МЕТАЛЛА

Ночная смена в промзоне была престижной, как на воле - бухгалтер фирмы или мясник. Норму держали ниже, чем днем, можно было спокойно испить чифиру, покалякать с кентами, а то и зажарить на самопальной плиточке заныканной картохи.

Однако в эту ночь бригада резки металла трудилась по-стахановски, выщелкивая ручными резаками из двенадцатиметровой арматуры аккуратные полуметровые штыри. Всего штемпельнули триста штырей, которые предстояло заточить с одной стороны до штыковой остроты. Штыри предназначались для огораживания единственной зоновской клумбы, разбитой между храмом св. Моисея Мурина и спортивной площадкой. Это дело было новым: с большим трудом выпросили у Хозяина добро; выделили и "ухажера"-садовника, бомжа Хатапыча. Старик Хатапыч на воле одно время трудился в зелентресте, был сведущ в тонкостях посадки и взращивания травки и цветочков. Он же, по сходству, следил за "жидкой зоной" - так зеки называли двухсотлитровый аквариум с разноцветными, пучеглазыми и хвостатыми рыбками в бывшем Красном Уголке, переименованном в "Блаткульт".

Когда последний штырь был заточен, мужики присели чифирнуть. Двенадцать человек погнали по кругу здоровенную нестандартную восьмисотграммовую кружку. Бригадир Храп в личной каптерке опрокинул в себя стопку припасенной водки: его, козла, к "чаю" не звали, да он и не настаивал... На столе перед ним лежал пропуск с печатью и подписью режимника Минкевича: триста металлических изделий разрешалось вывезти на электрокаре в жилую зону. Храпу не впервой было завозить в жилзону металл: то ремонтировались "локалки" между отрядами, то варили из уголков рамы для новых стендов с призывами к исправлению и чистой совести. На хрена, думал Храп, козе баян - то есть, зекам - клумба? И на кой её огораживать в декабре, когда никаких цветочков? Впрочем, не долго думал - пусть лошадь думает, у неё голова большая. Храп быстро сжевал с горбушкой шмат сала, припасенный с последней, внеочередной (за ударный труд) посылки и стал одеваться. "Гнида" у него была синяя, не "воровская", но зато утепленная гагачьим пухом из раздерибаненного финского "танкера". И шапка не байковая с подобием меха, а в натуре меховая, из крашеного пыжика...

Бригада чифирила почти молча, пару раз перебросились словами - Витя Топор оценил чифир как "смертельный". В прениях по этому вопросу выступил Стос Тамбовский: полностью согласился с предыдущим оратором. Остальные молчали, затягиваясь табачным дымом скрученных из "Известий" цигарок.

Было около двух часов; над зоной стояла неполная луна, изредка покусываемая серыми облаками. Тишина исторгала неназойливые потрескивания шатких цеховых конструкций да шорохи оголодавших грызунов.

Бригадир Храп вышел из каптерки в полном облачении. В дополнение к общему козырному набору на ногах у него сверкали "директорские" бурки из белого войлока с желтыми кожаными голенищами. Ночью он мог пофорсить в них без особого риска.

Мужики медленно, с достоинством, поднялись и двинулись к груде нарезанных и заточенных штырей: грузить на электрокар. Храп хотел рыкнуть на неторопливых работников, но что-то остановило его; было в мужиках странное равнодушие к его, Храпа, личности. Стос Тамбовский вообще, зыркнув, посмотрел сквозь бугра как через нечто прозрачное и непрочное.

- Поеду, свезу железяки, - пробормотал Храп. - А вы вон те двадцать листов рубаните - и в люлю, бай-бай... Я на вахте предупрежу, чтоб не наезжали.

Груженая машинка, мерно стрекоча, двинулась к выезду из цеха. Храп ловко объехал контейнер, прибавил оборотов и скрылся в морозной ночи. Мужики молча посмотрели ему вслед, а потом пошли мимо указанных листов к резакам: нужно было сварганить ещё сотню штырей, из них четыре экземпляра оставить в цеху, а остальные разнести по трем точкам.

На вахте Храп разбудил ДПНК (дежурного помощника начальника колонии) лейтенанта Мырикова. Тот вышел осмотреть груз - больше для проформы, ведь выезжал Храп не на волю, а в ту же зону, только жилую. Пропуск был в порядке. На всякий случай Мыриков обхлопал Храпу карманы, но в них ничего не было, кроме синего шарикового стержня и "марочки" - носового платка с подробным рисунком в белом квадрате: совокупление Кинг-Конга с зубастой негритянкой.