Случай на Прорве

Раздосадованный своим неожиданным и далеко не почтительным выкриком, Вячеслав покраснел еще больше.

— Почему же несправедливо? — подзадорил Сухарников. — Сами поймите, какой размах принимает следствие, а силенок-то у нас маловато. Главное ведь не в том, кто конкретно направит дело в суд, мы или другие, а в том, чтобы преступление было раскрыто наиболее полно.

— Я абсолютно с вами согласен, — несколько успокоился Вершинин, — но и у нас ведь тоже есть немало преимуществ перед москвичами. Мы уже вжились во все — и Шустов, и Вареников, да и я. Каждую деталь знаем. Взять, к примеру, убийство женщины. У нас есть даже прямые доказательства виновности в нем Беды. И благодаря не только признанию Корочкина. А письма, а пистолет, а кровь? Я думаю, после случившегося и Чернов не будет отмалчиваться. Или убийство железнодорожника. Да, да, именно убийство! — повторил он, заметив недоверчивый взгляд Сухарникова. — У нас есть все основания так предполагать. Он единственный видел Купряшина и Корочкина в ту ночь, он, скорее всего, пытался шантажировать Беду — и вот результат. Сработано чисто, но ведь теперь-то мы знаем, что последними, кто видел железнодорожника живым, оказались Усачев и его покойная жена. Фролкова он разбудил позже, хотя объяснил все по-другому. Оба убийства произошли на нашей территории, а случай с Черновым только следствие прошлых событий. Вот почему непонятен ваш вывод о нашей неспособности справиться со следствием. Новому человеку сейчас только недели две в дело вживаться надо, а время не терпит. И Плотник не дремлет, и Беда должен вот-вот освободиться.

— Ну, хорошо, — согласился Сухарников, — вы меня убедили. А хватит ли у нас силенок установить личность убитой и происхождение изъятых у Плотника ценностей, да и вообще разобраться в его биографии?

— Мы уже сейчас работаем в контакте с Московским уголовным розыском. Есть там такой опер — Сафронов. Раньше у нас работал. Он, кстати, начинал свою карьеру в Окуневе. Между прочим, — Вершинин улыбнулся, — этот самый Сафронов в пору юности глубокой квартировал несколько недель у Усачева. Следил за Бедой. Так что они старые знакомые.

Сухарников улыбнулся, вспомнив прочитанный им дневник начинающего сыщика.

— Сафронов, — продолжал Вершинин, — по договоренности нашего УВД с их начальством уже несколько дней занимается установлением личности Усачева. Плотник ведь в нашей области прожил всего несколько лет. Как похоронил жену, так и уехал, а дом продал. Нет сомнений, что он пользовался услугами не связанных между собой нескольких групп уголовников, от которых краденые ценности стекались к нему. Усачев же, в свою очередь, реализовывал их в других городах через скупщиков, а наиболее ценные оставлял себе. Из тех, кто на него работал, его знали исключительно доверенные люди. Конспирироваться Плотник умел. Возьмите, например, Окунево. Корочкин бывал у него дома неоднократно, помыкал им, как хотел, а ведь так и не сообразил, кто тот такой. Единственная ошибка, допущенная Усачевым, — это Лида. Впоследствии он, по-видимому, от активной деятельности отошел, а может, я и ошибаюсь. Постараемся проверить все приостановленные и прекращенные за это время дела, посмотрим, какие из изъятых у него драгоценностей значатся в розыске. Сейчас даны задания уже непосредственно райотделам ближайших областей вернуться к проверке заявлений о без вести пропавших. Утешительного, правда, пока мало, но я надеюсь на лучшее. У нас появились соображения о том, что потерпевшая откуда-то из близлежащих областей. Все-таки круг намного сузился. Вот все, чем мы сейчас располагаем, — закончил он и посмотрел на Сухарникова.

Тот насторожился. Ему почему-то показалось, что Вершинин не высказался до конца, а это никак не вязалось с его предыдущей напористостью и логичностью. Он ободряюще посмотрел на Вершинина.

— Да и вы сами на аттестационной комиссии сказали мне, — как-то неуверенно продолжал Вячеслав, — что можно проработать всю жизнь, а самостоятельной работы не сделать. А мне хочется, понимаете, хочется такой самостоятельной работы, сейчас она у меня есть, и несправедливо отнимать ее у меня, вернее, у нас.

— Как, Шустов, дело говорит юрист третьего класса? — без улыбки спросил Сухарников.

— Думаю, он прав, — отозвался тот.

— Ну и добро, расследуйте. Только прошу докладывать мне результаты каждый день. Допрос Плотника проведем вместе.

Сухарников проводил взглядом Вершинина.

«Хороший парень, — подумал он. — Умница, рассуждает логично. Неплохой старший следователь получится со временем».

Вячеслав между тем вышел из кабинета начальника следственного отдела в приподнятом настроении. Успех разговора он полностью отнес за свой счет и теперь победно посматривал на Шустова. Тот слегка улыбнулся, но разубеждать не стал. «Зачем? — думалось ему. — Пусть верит в свои силы. Попозже сам все поймет».