Случай на станции Кречетовка

— Санек, — шумнул сержант, — чего там видно! — и сразу обмолвился. — Товарищ майор рядом стоит…

— Да тихо тут, товарищ сержант, — прокричал сверху мальчишеский голос, — нет никакого движения.

— Фамилия бойца? — уточнил Сергей.

— Рядовой Стенюхин, второй год в одном отряде… — одернув гимнастерку, добавил, — служим…

— Стенюхин! — Сергей рупором приставил ладони ко рту. — Смотри в сторону Гостеевки, дорога на Дубровку… Есть движение?

— Вижу, вижу! Полуторка прет с бойцами, только заехали на бугор…

"Добро, — подумал Воронов, — Пашка Гаврюхин уже прикрыл левый фланг", — и прокричал дозорному на тополе. — Стенюхин, теперь медленно смотри поля вокруг Дубровки. Только не спеши, внимательно!

— На полях чисто, — через минуту откликнулся боец.

— Смотри на дорогу из Зосимова, там что?..

— Церковь различаю, а дорога пустая.

"Чего так Юрков и Свиридов еле плетутся, уж не сломалась ли какая машина? — с опасением подумал Сергей. — Вот уж будет лиха беда начало…" — но, не подав виду, выкрикнул:

— Стенюхин, дорога на Старо-Юрьево проглядывается?

— Нет, не видать. Дубровка закрывает обзор на восток, лесной массив первый сорт…

— Продолжай смотреть, как увидишь технику, дай знать, — Воронов достал пачку Беломора и закурил, предложил присоединиться Алтабаеву.

Тот робко взял папиросу, помедлил и заложил за отворот пилотки.

— Извините, товарищ майор, не курю… А коль разрешите, угощу другана Пашку, — в диковинку мужику будет, махра-то приелась…

— А в отделе разве не положено на бойца по пачке шестого класса в сутки, ну, типа "Прибоя"?

— Положено, как не положено… — и Алтабаев почесал затылок.

— Сержант, договаривай до конца, — велел Воронов.

— Да, экономят парни, меняют фабричное курево у местных, кто на что переводит, — и осекся, не зная, чем закончить.

— Понятно, можешь не продолжать, одни на выпивку собирают, другие на девок… Вот и курят как окопники — махорку.

Алтабаев пригорюнился, сожалея, что невзначай проговорился, выдал немудреную тайну сослуживцев. Но Сергей не осуждал солдат, знал, что выпивают парни не от сладкой жизни.

— Не бойся сержант, не выдам… Только посматривай за ними, чтобы чего сдуру не наворочали. Надеюсь, понял, — это о казенном имуществе…

— Да нет, товарищ майор, в отряде с этим строго. И на службе наши не пьют, разве в увольнительной позволят себе лишку.

— Ну, и ладно, замнем для ясности, — махнул Сергей рукой.

— Едут, едут! — завопил солдат на дереве. — Две полуторки появились… Едут! — томительно помолчав, добавил. — Первая пошла в нашу сторону, а вторая в объезд Дубровки.

"Вот и славненько!" — потер руки Воронов.

Глава 14

Роман Денисович быстренько пересчитал количество бойцов, сидевших в кузове полуторки. Десять человек, да в кабинке еще двое… Приглядевшись, Ширяев вдобавок различил рыжую шерсть двух здоровых овчарок. Вот и натасканные поисковые собаки… "А как думал, мил человек, — кольнуло едкая мысль, — на что рассчитывал, надеясь пехом удрать из цепких лап НКВД…"

И разом пришло удручающее озарение. Наверняка чекистам удалось просчитать выбранный агентом маршрут и, по логике, оперативники хотят окружить беглеца — взять в кольцо. Определенно, путь назад вчистую отрезан, это кратчайшее расстояние до Кречетовки, и там уже давно поджидают. Если рвануть напрямки на восток, в сторону лесочка Дубровки… Но, учитывая то, что полуторка с бойцами движется со стороны Зосимова, по длинной объездной дороге, а до Дубровки легко добраться со стороны деревушки Гостеевки, лежавшей севернее, то в подлеске уже расположилась засада. Выходит, что обложили кругом, и инженер попал в западню. А, что никуда не годится… — так это розыскные псы… Так, быть может, и пробился бы, но теперь запросто затравят собаками, как зайца-дурашку.

И вдруг в сердце немецкого разведчика появился луч надежды, нарастающий с каждым мгновением… Чтобы еще больше подстегнуть себя, мужчина стал тихо напевать "Эрику" — марш Вермахта, часто звучащий в радиотрансляциях из Германии:

Auf der Heide bluht ein kleines Blumelein
Und das heist: Erika[1]

Бравурная мелодия и незатейливые слова песни вдохновили агента и наполнили самоотверженностью:

In der Heimat wohnt ein kleines Magdelein
Und das heist: Erika
Dieses Madel ist mein treues Schatzelein
Und mein Gluck, Erika[2]