Случай на станции Кречетовка

Ерема на мгновение задумался, в глазах мужика скользнуло желание не отвечать, но тот пересилил себя:

— Сам изъявил желание, думавши — забросят в Россию, сразу и сдамся. А тут под начало такого битюга поставили, что испужался сразу объявиться. Гад с мине глаз не спускал, жлоб поганый.

Воронов видел, что Ерема и Тита поют в один голос, объясняя нежелание сдаться показным страхом перед Мерином: «Впрочем, что мешало Еремееву пристрелить амбала-громилу в первой же ночевке… Возможно, это заготовка инструкторов Абвера на случай провала… Придется подыграть малому».

— Выходит, хреново думал, Паша… А насчет бугая будешь потом заливать, — и приподнял руку упреждающим жестом, на порыв Еремеева оправдаться. — А сколько ты пробыл в Печке, или как там назвал? Говори, где проходили программу обучения?

— В конце февраля «курсачей» перебросили в деревню Катынь, километров двадцать с гаком западнее Смоленска. Туда в начале февраля перевели саму школу, в Печи оставили только курс молодого бойца, ну энта… так по-нашему, если назвать.

— Номер абверкоманды?

— Сто третья, будь неладна!

— Начальник школы?

— Капитан Юнг.

— Хорошо! О персонале школы подробно расскажешь следователю. Скажи — каков контингент курсантов, какие отделения и сроки обучения?

— Чего? Не понял… — Еремеев сотворил дурашливую физиономию.

— Не строй из себя идиота! Сколько в среднем человек обучалось в школе? Какие группы имелись по специализации, то есть — на кого учили?.. Срок учебы по каждому профилю?..

— Школа готовила диверсантов-разведчиков и радистов. При мине там училось, наверное, сотни полторы… Радистов считай цельный взвод, их привезли туда… то ли с Вязьмы, то ли с Витебска, не могу точно знать. Связистов учили больше остальных — от трех до четырех месяцев. Рядовых диверсантов-разведчиков месяца два-три… Самых способных отбирали и готовили старших групп, тех потом «дрочили» отдельно.

— Кто такие Мерин и Тита? Степень их подготовки?..

— При зачислении в школу, каждому курсанту давали кликуху, расспрашивать других о взаправдашних именах и фамилиях строго-настрого запрещено.

— Ерема обмозговывал каждую фразу, нервически задыхался от перехлестывающих эмоций, но говорил, как ни странно, связно: — Мерина Бог силушкой не обидел, здоровей такого бугая еще поискать… никто в школе не связывался с бычарой, да и отмороженный тип на полную голову, — брезгливо поморщился. — Но скажу, что Мерин не шибко грамотный. Сила есть ума не надо… Да дурень придурошный, может только орать матерно, — психический, что ли… — недоуменно пожал плечами. — Борова и старшим поставили из-за упертости, прет без разбору, как танк! — Ерема определенно ненавидел Мерина. — Конечно, блатной зековской сметливости у него не отнять. Да и нюх у него собачий. С ним держи ухо востро… Но честно сказать, не человек — падла конченная!

— Понятно, невзлюбил ты первого номера… Просчитались фрицы-инструкторы, группа психологически не адаптирована, — Еремеев непонимающе разинул рот. — Ладно, проехали, а что радист?

— Тита, говорили, дюже способный парень, даже слишком. У него скорость приема-передачи первая в школе. Грамотный… ничего не скажешь, и по карте здоровско петрит, и по-немецки шпрехает, — диверсант сделал загадочную мину, будто знал нечто таинственное.

— Да говори уж, не робей, — поддержал рассказчика Воронов.

— Сужу так, что у пацана специальное задание. Мерин так, расходный материал. Как на курсах говорили: гондон одноразового использования.

— Молодец, наблюдательный… Теперь, как попали в Кречетовку, когда?

— Улетели с Минского аэродрома, сбросили нас под Ельцом. Перешли линию фронта. Потом на попутных товарняках, по ночам добирались. Сошли в Кречетовке вчерась поутру, отсиделись в посадках железной дороги.

— В чем состояло задание группы и твое лично?

— В полном объеме знает Мерин, наверное, Тита тоже. А мине известно только, что велено тута затаиться. На то припасены бланки паспортов и красноармейских книжек. Под них наизусть заучили липовые биографии, но хитрые, с учетом текущей обстановки…

— У-у… вот как заговорил, грамотным стал… — Сергей сделал строгий вид. — Вот ты, братец, и «клеишь» сейчас эту липу… Как прикажешь тебе верить?

— Какого лешего мине теперь врать, да и не стану отмазываться… — с неподдельной искренностью возмутился Ерема, — сглотнув сухой комок, деловито продолжил. — По установленным дням радист станет получать инструкции центра. Короче, велено перекантовать у одного блатного. У Мерина к нему малява — записка уголовная.

— Кто такой?

— Звать Лошаком или Лошаном, как там по паспорту… не знаю, урка сиделая. Думаю, хрен давно на немцев работает, а группу привязали к блатному для связи и ломовых поручений.

— А в чем состоит твоя персональная задача, — уточнил Сергей.

— Моя… — шмыгнул носом Ерема, — в случае явной измены Мерина и Титы уничтожить уродов, ну, застрелить на хер и раствориться дуриком в толпе.

— Выходит, ты пользовался доверием у начальства школы?