Случай в Кропоткинском переулке

Мама молча кивнула. Алексей увидел, как на её лицо легла тень. Эту тень он замечал в последнее время всё чаще и чаще.

— Мам?

— Что?

— Нет, ничего… Я просто хотел спросить… Мне кажется, что ты с папой в ссоре.

— Нет, сынок, — она вздохнула. — Никакой ссоры нет. Это другое…

— Что «другое»? Почему у взрослых всё обязательно должно быть сложно?

— А у тебя не сложно? — спросила мама из двери.

— У меня сложно потому, что взрослые не разрешают мне жить по-моему. Но вы-то живёте так, как хотите… Как выбрали… Почему же вы тогда всё время недовольны?

— Наверное потому, что мы сделали неправильный выбор.

— И вы с папой тоже?

— Не знаю, — она пожала плечами. У неё никогда не получалось разговаривать с сыном на «взрослые» темы. Она привыкла видеть в нём ребёнка. Но мальчик взрослел, уже влюблялся, уже задавал вопросы о семье… Что она могла ответить ему? Разве могла она объяснить ему, что ей боль приходит к ней из-за мысли о том, что её муж спит с другой женщиной? Разве могла она объяснить это сыну, если не могла объяснить это даже себе самой? Она силилась, искала ответ на единственный вопрос: «Почему больно?» Ответа не было… Ревности не было… Было чувство униженности и оплёванности… Но почему? Если она и Володя стали друг другу чужими, то почему же присутствует боль? Мир полон чужих людей, но до них нет дела — кто с кем спит, кто кого обманывает… Почему же ей больно?..

Она снова посмотрела на сына.

— Как ты похож на отца, — проговорила она. — Просто одно лицо.

* * *

Владимир Нагибин сидел за своим рабочим столом и мучительно старался сосредоточиться. Работа не шла в голову. Он снял телефонную трубку с рычага и снова набрал номер.

— Алло, добрый вечер, будьте добры Валерию Германовну.

Секунд через десять на другом конце провода отозвался хорошо знакомый ему женский голос:

— Алло, я вас слушаю.

— Лера, это я.

— Здравствуй, ты где?

— Я на работе. Сегодня не получится встретиться…

— А раньше ты не мог позвонить? — приглушённо спросил женский голос. — Я ведь ждала здесь…

— Извини, но сегодня не получается… Дела. Понимаешь?

— Понимаю, — отозвалась трубка холодно, затем раздались прерывистые гудки.

— Чёрт возьми! — Нагибин закрыл глаза и сделал медленный вдох. — Чёрт возьми. Никто не верит… Ну просто как в анекдоте: жене говорю, что иду к любовнице, любовнице — что иду к жене, а сам — работать, работать, работать… Почему они только подозревают? Почему в них — сплошное неверие? Неужто я так часто вру, что они готовы за каждым моим отказом видеть в первую очередь какой-то умысел?.. Им бы в нашей конторе работать, с такой-то подозрительностью…

Он вернулся к документам, лежавшим перед ним.

— Так, что мы имеем от наших товарищей? Опять Тед Малкович, опять его появления в диссидентских кругах…

Нагибин перелистнул две страницы.

— Так, во время поездки в Грозный пытался установить контакт с некоторыми из чеченских националистов… Это понятно… Встречался… Беседовал… Так… Большой знаток истории Северного Кавказа…

Нагибин взглянул на наручные часы и причмокнул губами:

— Однако, время, господа…

Он поднял телефонную трубку и набрал номер. Телефонный диск крутился медленно, с ровным жужанием. Номер соединился сразу.

— Алло, привет, старина, это я. Ты ещё не ушёл? Это славно… Я спущусь к тебе на пару минут? Мне насчёт Малковича надо кое-что прокачать…

РОСТОВ-НА-ДОНУ. АНТОН ЮДИН

Застолье у Анны ничем не отличалось от времяпровождения у других знакомых Эльзы Шапошниковой; собралось человек восемь, из которых Юдин видел прежде только одну семейную пару, разговаривали под звуки магнитофонных записей о нарядах, причёсках, хрустальных вазах и любовных похождениях ближайших знакомых. Анна пыталась дважды пригласить Юдина на танец, но он отяжелел от выпивки и отказался, хотя она жарко дышала ему в ухо и даже многозначительно пожала колено.

По дороге домой Эльза упорно молчала, шагая впереди и демонстративно не оборачиваясь к Юдину. Он брёл позади, погружённый в свои, никому не ведомые мысли. Несколько раз он останавливался, громко отрыгивал и невнятно матерился. Возле подъезда, где жила Шапошникова, он не остановился, прошёл мимо в задумчивости, и молчаливая гордость Эльзы мгновенно улетучилась.

— Ты куда? — выбежала она на улицу, обнаружив, что Юдина не было на лестничной клетке. — Коля!

— Что? — он остановился и достал из нагрудного кармана рубашки пачку «Беломора».

— Разве ты не ко мне?

Он пожал плечами.

— Устал я, — он чиркнул спичкой, и пламя выхватило из темноты его осунувшееся лицо. После парикмахерской он выглядел почти красавцем. Умелые руки мастера придали изящество его тёмно-русой бороде и превратили вихрастую копну волос на голове в аккуратные волнистые пряди, разделённые ровным пробором.

— Коля!

— Чего? — он безучастно выпустил из ноздрей едкий дым.

Эльза взяла его за руку и потянула за собой. Юдин не отказывался. Дважды он споткнулся на ступеньках и чуть не упал, ободрав тыльную сторону руки о вывернутые прутья, на которых держались перила.

— В каком всё-таки махровом говне мы живём, — проворчал он. — И какие у тебя бездарные подруги.