Случай в маскараде

– Да, как в научно-популярном фильме, – подтверждаю я, – только тут не съемка, тут всё и правда на глазах. Потом вылезли почки, набухли, а из них, без всякого перерыва, поползли листья, я все играю, музыка, зеленые ветви всё гуще и уже начинают оплетать орган, трубы, меня и старичка тоже, он стоит как изваяние рядом, гляжу, а он уже тоже покрыт этими листиками, стал как живой куст.

Я перевожу дыхание, Андрей молча смотрит вперед, руки на руле. Непонятно, что думает.

Пробка кончилась, и мы поехали наконец быстрее.

– Запах такой, будто дождь прошел, – продолжаю я, – играю, а дерево все растет, перекидывается на собор, весь собор мне не видно, но купол в окошечко – да, и купол тоже покрывают зеленые листья, так быстро! Стоит мне остановиться, все кончится, я это точно знаю и играю дальше, хочу дорастить до конца. На ветках появляются новые зеленые почки, темнеют… слышишь?

Андрей отрывает наконец взгляд от дороги, смотрит на меня с иронией.

– Куда ж я денусь, слышу, и даже не спрашиваю, что ты перед этим курила!

Он шумно хмыкает.

– Да. Ты правильно не спрашиваешь, стесняешься, я понимаю. Я все равно тебе дорасскажу. Эти почки вдруг надулись и сразу лопнули. Появились бутоны, которые тут же раскрылись и оказались маленькими цветочками с круглыми лепестками. Вместе с ними поднялось благоухание, тонкое, нежное, смешалось с тем, мокрым, после дождя. И это благоухание и свежесть стали затапливать собор, начался такой странный светлый потоп, заливающий все, сиденья внизу, людей, скульптуры, алтарь, нас, и было уже по щиколотку, по колено… Но я все играла, а дерево все росло. Оно уже давно пробило купол собора, без крика, просто тихо проросло сквозь, и я тоже поднималась за ним все выше, в летнее небо над городом. Крышу у меня тоже как будто снесло, ты прав, конечно, но как-то по-доброму, потому что мне было охренительно хорошо.

Я наконец перевожу дыхание.

– Ну? – он, кажется, тоже въехал. – А потом?

– А потом музыка кончилась.

Поднимаю голову повыше, чтоб не капнуло ничего случайно из глаз.

– И всё?

– Всё.

– А яблоки? – Андрей смеется.

Я тоже переключаюсь, улыбаюсь ему.

– До этого не дошло. Как только музыка кончилась, все исчезло. Стало тихо пропадать и в несколько мгновений пропало. Я очнулась, и знаешь, лицо было совершенно мокрое.

– Ты плакала?

– Кажется, нет. Может, это был тот, невидимый, дождь? Но старичок протянул мне салфетки. Он и сам сморкался. Я вытерлась, еще немного посидела, потом закрыла крышку и пошла. Дедушка шел за мной, что-то лопотал, но я не понимаю по-немецки. Тогда он перешел на английский, но я тоже не поняла. Что-то про ангелов он говорил. Angeles, angeles… Очень хвалил Баха и меня, и звал завтра обязательно приходить играть и послезавтра. Но мы уже уезжали. Нет, говорю, не смогу. Тогда он подарил мне розочку красную, вынул из вазы, стоявшей у скульптуры Девы Марии.

– Кто?

– Да старичок. Ты, что ли, не слушаешь?

Но он уже хлопал себя по карманам и доставал из куртки мобильный, который хмуро жужжал и прыгал у него в руке. Прижал трубочку к уху.

Из мобильного несся квакающий мужской голос, слов я не разбирала, но слышно было, что голос какой-то ненормальный. Дико злой! И сумасшедший! Ква-ква-ква! Ваф! Ваф!

Андрей начал меняться в лице.

– Не может быть. Вы точно проверили? А с Москвой связывались?.. Так, я понял.

Разъединяется. Жмет на газ, и мы снова мчимся, аэропорт совсем рядом. Одновременно набирает чей-то номер, потом еще. И еще. Всем говорит одно и то же: «Она не прилетела. Совсем. Проверили, точно. Не подходит. Абонент не отвечает. Следующий рейс через пять часов. Я сказал нет!» На кого-то он уже сам орет благим матом. Про меня забыл.

Снова жужжит его мобильник: «Что? Сколько? Откуда я их возьму? Вы…?!»

Он опять жутко ругается и на кого-то кричит.

Мы уже возле аэропорта.

Андрей наконец вспоминает обо мне, роняет тихо:

– Конец.

– Что случилось?

– Самолет прилетел, а ее там нет! – он жалко разводит руками. – И к телефону не подходит, ни она, ни продюсер, никто. И неустойку будет платить не она. Ты знаешь, сколько это стоит? – переходит он вдруг на полушепот. Его дергает судорога. – Все, завтра я труп.

– Да кто она? Какой самолет?

– Неужели непонятно? – изумляется он. – Один здешний крутой заказал сегодня концерт, мы три месяца договаривались, еле-еле уломали, не буду говорить тебе, за сколько, всего-то на полтора часа, группа уже на месте. Большой дом, за городом. С фонтаном! – он морщится и замолкает на полуслове.

– И? – толкаю его прямо в плечо.

– Что и? Она летела следующим за группой рейсом… Но почему-то осталась в Москве! И не отвечает ни по одному телефону. Следующий самолет – завтра!

Он начинает дрожать, как в лихорадке. В глазах, огромных, темных, только что таких веселых, – страх. Коверкающий лицо. Напуганный до смерти мальчишка. Снова жужжит мобильный. Андрюша на кого-то истерично кричит.

Всё, больше не могу, – он жмет на отбой, отключает телефон. – Три минуты покоя. Сигарет нет?

– Нет.

– И я завязал. Черт, черт, черт.

– Подожди, скажи, как ее зовут?

– Точно нет сигарет?