Случай в Семипалатинске

— А казаки с саперами и не могут заметить шпионство, — заступился за военных Ботабай. — Это наша обязанность. Мы и проглядели. И потом, кто вам сказал, что Джаркент — русский город?

— На карту посмотрел и увидел, что он в России, — съязвил сыщик.

— Ну и зря. Он действительно в России, ежели смотреть только на карту. Вообще-то, Джаркент — город таранчей. Они составляют подавляющую часть населения. Также имеются дунгане, казахи, сарты. И чуть-чуть русских.

— Кажется, я начинаю тебя понимать. Ты хочешь сказать, что крупная сеть может состоять в своей массе только из таранчей? Других мы бы уже давно заметили в маленьком Джаркенте?

— Полевые агенты — или таранчи, или дунгане, — заявил Ботабай. — Надо искать среди них.

— Кто такие таранчи? Объясните мне наконец.

Тришатный заговорил тоном учителя:

— Народ, который занимается землепашеством. Само слово «таран» на их языке означает «пашня». Язык, кстати, близок к наречию кашгарских сартов. Все власти стремятся использовать таранчей как консервативный устойчивый элемент среди кочевников. Китайцы в восемнадцатом веке заселили ими Илийскую долину как раз с этой целью. Чтобы облегчить себе контроль над западными территориями.

— Они ведь мусульмане?

— Да. А у китайцев с мусульманами дружба никак не складывается. Когда полвека назад в Восточном Туркестане началось дунганское восстание, мирные земледельцы неожиданно для всех создали Кульджинское ханство. Китайцев выгнали на восток, их власть надолго закончилась. Но появился новый захватчик, Якуб-бек. И Кульджа, спасаясь от него, попросилась в русское подданство. Потом мы вернули Илийскую область китайцам. Опасаясь репрессий, многие местные жители ушли вместе с нашим войском.

— Николай говорил мне, что тогда-то правительство специально для таранчей и выстроило Джаркент, — вспомнил Алексей Николаевич.

— Так и было, — подтвердил капитан. — Новый город в песках, на голом месте. Сам Куропаткин строил! Тогда он был в чине капитана. Теперь Джаркент — оазис жизни. Но таранчи мало-помалу начинают разочаровывать власти. Мы приняли их ровно для того же, что и китайцы: чтобы занимались в России земледелием. А то вокруг одни кочевники. Пусть приучают казахов к своему ремеслу — оседлыми народами легче управлять. Но ребята в последние годы все меньше пашут землицу и все больше увлекаются торговлей. В Джаркенте вся коммерция у них, это еще куда ни шло. Но теперь подобная картина и в Верном. Он задумывался как русский город, как военная крепость. А сейчас там целая слобода таранчей, и все заняты торговлей, никто не пашет. Разносная уже вся в их руках, скоро и до больших оборотов дорастут.

— Да пусть торгуют, жалко, что ли? Властям от этого какой вред?

— Это я к тому, Алексей Николаевич, что таранчи — народ коммерческий. И притом — прошу меня простить, Ботабай Аламанович, — горячие исламисты. Вы не видели их мечеть в Джаркенте? Знаменитая. Так вот. Замечена усиленная пропаганда фанатиков в их среде. Те же идеи всемирного халифата под зеленым знаменем турецкого султана.

— Понятно. Теперь скажите, кто такие дунгане?

— А это вторая сила в тех краях, и тоже правоверная. Этнически дунгане — те же китайцы, только омусульманившиеся.

— И они отметились пропагандой?

— Еще какой, Алексей Николаевич.

Тришатный выглядел озабоченным. Он покосился на аргына, подумал-подумал и продолжил лекцию:

— Главный противник русской власти на востоке сегодня — исламский фанатизм. От Казани до Темир-Хан-Шуры и от Гурьева до Джаркента везде одно и то же. Турки готовят газават, войну против неверных.

— При чем тут смерть лейтенанта Джона Алкока? — недоверчиво спросил сыщик. — Мне кажется, вы уводите разговор в сторону.

— Это только кажется. Боюсь, тут дьявольский замысел. Взорвать российский Туркестан руками российских же мусульман. Смерть британского офицера вполне вписывается в него. Ясно, что к этому приложили руку или таранчи, или дунгане. И те и другие проповедуют ислам. Мы ведем дознание. Не уверен, что нам удастся установить убийц, но взбаламутить воду по силам. Что и требуется. Столкнуть лбами тех и других — чем не дополнительная задача для японской разведки? Те, кто им помогал, просто купились на золото. Но если подвести под историю религиозный базис…

— Опять умозрительно, — скривился Лыков. — Знаете что? Я поеду и отыщу тех, кто пристрелил беднягу Алкока. Кто бы они ни были: дунгане, марсиане, исламисты, пацифисты… А вы помогите, чем можете. Вот, например, Ботабая дадите в помощники?

— Уже отдали, — усмехнулся Ганиев. — Мне приказано сопровождать вас в Джаркент и там поступить в ваше распоряжение.

— Очень хорошо. А остальные? Сабит Шарипов, Даулет Беккожин?

— Все наши, агентурная организация номер двенадцать.

— Это что зверь? — удивился сыщик.

— Киргизская… Ну, то есть казахская сеть при начальнике разведывательного пункта в Джаркенте, — пояснил капитан. — Люди, приписанные к секретной службе на условиях вольного найма. Трое получают постоянное жалование, остальные довольствуются наградными из специального фонда.