Случайная любовница

Лили со вздохом вернула мамину миниатюру на прикроватный столик, ее мысли обратились к дому. К этому времени, полагала она, отчим уже прекратил все попытки найти ее, заключив, что она, должно быть, на самом деле утонула в море. Он вынужден был устроить символические похороны, наверняка злясь, что приходится тратиться, но желая изобразить скорбь перед соседями. Возможно, он даже распорядился вырыть могилу и похоронить гроб, пусть и пустой, и водрузил надгробный камень. Как странно думать о том, что на нем выбито ее имя — Лили Бейнбридж, — мертвой для всех, кто знал ее. Теперь она может считать себя настоящей Лили Смайт, ибо и ее прежнее «я», и прежняя жизнь исчезли навсегда.

Итак, куда это приводит ее в отношениях с лордом Весси? Никуда, осознала она, оставляет там же, где она и была. Он слабость, которую она просто не может себе позволить. И поэтому, когда они в следующий раз встретятся, она опять ему откажет, ясно дав понять, что они не будут любовниками. Ибо хоть она, возможно, и желает его, но никогда не позволит себе поддаться его обаянию. Без сомнения, такая попытка была бы приятной — очень приятной, решила она с легким внутренним трепетом, — но она не может рисковать. Наверняка ему не понравится ее ответ, но он джентльмен и подчинится желанию дамы.

Осталось только укрепить свою решимость и убедить себя, что быть его другом — единственное, чего она хочет.

В середине следующего дня Итан сунул букет цветов под мышку и постучал дверным кольцом в дверь городского дома Лили Смайт.

Ему, конечно же, следовало сначала послать записку, дабы уведомить ее, что он планирует зайти, но не хотелось давать ей возможность «пропустить» его визит. И он решил положиться на удачу, ибо она могла отправиться по магазинам или с визитами к друзьям. Вряд ли она с Давиной Коутс, поскольку он знает из очень надежного источника, что к ним в гости на неделю прибыла известная своим тяжелым характером мать Джеффри Коутса. Раз или два он встречал старую ведьму и жалел бедняжку Давину, которая будет целыми днями на побегушках у свекрови. Какие уж тут личные дела и развлечения!..

Дверь открылась, и средних лет слуга — дворецкий, несомненно — оглядел его вместе с букетом с явным любопытством.

— Добрый день, — сказал он.

— Привет. — Итан достал свою визитную карточку, белый кусочек картона, и вручил ее слуге.

Глаза дворецкого расширились, когда он прочел имя, напечатанное на карточке.

— Милорд, прошу вас, входите.

Кивнув, Итан прошел в холл. Стащив перчатки, он воспользовался моментом, чтобы оглядеть уютное помещение с полированным мраморным полом, стенами теплого оттенка карамели и набором мебели в модном стиле. Великолепная зеленая жардиньерка севрского фарфора стояла на инкрустированном высоком столе орехового дерева, золоченые ветви фарфоровых жонкилий тянулись вверх и в стороны.

У Лили отличный вкус, решил он. Хотя, с другой стороны, ничего иного он и не ожидал.

— Ваша хозяйка дома? — спросил Итан.

— Если вы соблаговолите присесть в гостиной, милорд, я спрошу.

Итан позволил отвести себя в гостиную. Однако меньше чем через минуту после ухода дворецкого он решил пойти за ним, ибо интуиция побуждала его не давать Лили шанс отправить его восвояси. Поднявшись по лестнице и пройдя по коридору, он нашел дорогу, следуя на звук голосов. Остановившись в открытых дверях малой гостиной, он заглянул внутрь как раз в тот момент, когда она отвечала дворецкому:

— Скажите его светлости, что меня сегодня нет дома.

— Да, мэм, но, полагаю, он знает, что вы в резиденции.

— Ваш слуга совершенно прав, — объявил Итан, открывая дверь шире и входя вкомнату. — Здравствуйте, мадам. Вы сегодня просто ослепительны!

Она и в самом деле была хороша, одетая в прогулочное платье в бело-зеленую полоску из батиста, которое идеально оттеняло ее подобные изумрудам глаза и тициановские локоны.

Лили резко повернула голову. На мгновение губы ее вытянулись в тонкую линию, она явно была раздражена тем, что ее поймали. Очевидно, вспомнив, что слуга наблюдает, она изобразила улыбку.

— То же самое я могла бы сказать и о вас, милорд. Хотя, возможно, в вашем случае «неотразимый» было бы более точным описанием.

Его губы дернулись от этой завуалированной колкости, но он промолчал.

— Спасибо, Ходжес, вы свободны, — проговорила она твердым, хотя и тихим голосом.

Поклонившись, дворецкий покинул комнату.

Как только слуга ушел, Итан шагнул вперед и протянул ей букет роз.

— Это для вас. Я велел срезать их в собственной оранжерее меньше часа назад.

Прошло несколько долгих, томительных секунд, прежде чем она взяла цветы.

Завернутый в бумагу и перевязанный широкой белой лентой букет казался слишком большим в ее маленьких, изящных руках. Не скупясь, он велел срезать три дюжины тщательно отобранных роз, стебель каждой из которых был очищен от шипов, дабы исключить всякую вероятность пораниться. Что до цвета, то он выбрал красный.

Красный как символ любви. Красный как символ страсти. Красный как комплимент великолепному огненному оттенку ее волос, в которые он горячо надеялся очень скоро зарыться пальцами.