Случайная мама (СИ)

Но ничего, мы с ним хорошо посидели, пусть и недолго. Оказывается, он приятель Луки. И так, от скуки, присматривает иногда за его чайной лавкой. Рядом живет и, если что, хулиганов гоняет.

Наблюдать за ним и женщиной интересно. Смотришь и понимаешь, что возраст – это и правда только про паспорт. Молодые делают важные лица, а они веселятся, они отдыхают и ничего не стесняются. Потому что знают: на такие глупости времени нет.

– Так, – вздыхает Егор, вновь привлекая к себе внимание, – ты выводы сделала?

Мне та-ак смешно. Он такой серьезный, ворчит, бухтит, переживает обо мне. Хочется его подразнить.

– Сделала, – киваю и очень стараюсь не рассмеяться, – водка под соленый огурчик вкуснее всего! Только огурчик должен быть не маринованным, а бочковым, знаешь, таким, соленым-соленым, чтобы аж зубы сводило!

Он громко выдыхает. И так медленно, что я успеваю выпить стопочку и закусить тем самым «не очень» огурчиком.

Егор двигает ко мне поближе тарелку с едой, которую захватил, чтобы смягчить свои нотации. Я с благодарностью ем парочку канапе, уничтожаю пару огромных креветок и что-то, что опознать не могу.

– Вкусно, – двигаю тарелку обратно к нему, – попробуй.

Он всматривается в меня, а потом машет рукой, подзывая официанта. Спустя минуту у нас на столике не только ассортимент из еды и вторая стопка, но и запотевший графинчик.

Мы чокаемся и выпиваем. Усердно закусываем и наблюдаем за праздником со стороны.

– А где дядя Акбарс? – вдруг спрашивает Егор.

Мы пытаемся его обнаружить, но тщетно. Поэтому приходим к выводу, что мужик и правда ошибся. Тем более что микрофон пошел по рукам и то и дело слышатся поздравления от гостей. Молодых тоже упоминают, но вскользь, мимоходом. Все больше достается хозяину дома.

– За будущего дедушку… – слышится то и дело. – Уж вы, как будущий дедушка… Дед – это почетное звание!.. Желаю дедушке дождаться не только внучку, но и пару внучат… А дедушка…

– Сегодня у Матвея Сергеевича прям бенефис, – хмыкает Егор.

Я выискиваю на тарелке опять что-то непонятное и принимаюсь это жевать. Долго. Так долго, что потом решаю даже не спрашивать, что это было. Очередное поздравление старшего Ярова заставляет повернуть голову и вновь на него посмотреть. Да-а, дела. Тут кто-то мамой не станет никак, а кто-то уже дедушка. Нужно было, как и он, чуть раньше и активней начать. Теперь уже не догонишь.

Но расстраиваться не получается. Мы вообще с Егором на эту волну не настроены. Сидим, ржем. Потом решаем, что нужно делиться хорошим настроением, и кочуем к байкерам. Он называет их по кличкам и одновременно по именам, в итоге в голове все путается. Но даже когда я кого-то называю Лосем Лисьевичем, это тоже никого не расстраивает.

– Не ржи, а присматривайся! – шипит мне на ухо Егор.

– А почему нельзя совмещать?

– Потому что, когда ты ржешь, ты прищуриваешься – можешь не рассмотреть то, что надо!

– А давай проще: ты просто подсказывай, куда именно нужно смотреть! Обещаю, я рассмотрю это со всей возможной серьезностью!

Все смеются. Он бросает на меня укоризненный взгляд, мол, что, я еще и подсказывать должен?! Ну а почему бы и нет?

– Бороды я вижу, даже прищурившись, – отчитываюсь ему. – Но что-то же, по твоему мнению, упускаю! Что это? Как оно выглядит? Оно что, очень маленькое?

– Кому как повезет, – бухтит он и под дружный хохот машет рукой, мол, ладно, сдаюсь, справляйтесь сами, раз так.

Мы хохочем так, что на нас сначала косятся, а потом начинают присоединяться. В какой-то момент начинает казаться, что в нашем кружке собрались все. А потом…

– Потанцуем?

Я слышу этот голос у себя за спиной и понимаю, что нет. Одного человека не было, и его не хватало.

Я оборачиваюсь, и тому, кто меня пригласил, этого достаточно, чтобы принять за согласие.

Матвей Сергеевич берет меня за руку и ведет танцевать. А я не против. Замешкалась на секунду, просто наступила на камешек. Но он тут же усилил захват и переплел наши пальцы.

– Захочешь и не сбежишь, – говорю я, как мне кажется, тихо.

Но так только кажется, потому что Матвей Сергеевич мне отвечает:

– Правильно. Поэтому будет лучше, если ты пожелаешь чего-то другого.

Желаешь…

«Не хочешь – желаешь». Он намеренно сказал именно так?

Хрипотца в его голосе сейчас слышится сильнее, чем раньше. Ну или мне снова кажется, потому что мы уже не идем. Мы напротив друг друга. И его взгляд обжигает не меньше, чем ладони у меня на спине.

Никакой провокации, непристойности. Его руки лежат там, где положено, но я почему-то смущаюсь. Жарко. Душно. Я жадно втягиваю в легкие воздух, и мои щеки опаляет румянец, когда взгляд Ярова медленно опускается вниз.

– Лучше для вас?

Да, запоздалое участие в диалоге. Но эффект потрясающий: он снова смотрит в глаза, а еще слегка улыбается.

– Для тебя. Я знаю, чего я хочу.

Я не слышу музыки. То, что она все-таки есть, понимаю, уже когда он ведет меня в танце.

Он не старается двигаться правильно, видно, что даже не задумывается об этом. И рядом с ним тоже забываешь, что можешь случайно наступить на ногу, сбиться с ритма. Перестаешь себя контролировать.

Мы просто танцуем.

Одни.