Случайная тайна от олигарха

Поспешно прижимаю палец к его губам, не давая закончить мысль. Мне все и так понятно. Мансур Шамилевич возомнил себя вершителем судеб, сыграл на наших слабостях…

Желваки ходят ходуном на скулах Давида. Да, эта тема тяжело дается нам обоим, но просто необходимо расставить все точки над «i». Прикрыв на секунду глаза, твердо встречаюсь с Давидом взглядом:

— Иногда мне кажется, что полное доверие должно граничить с безумием, а с учётом того, как я себя вела до этого, я не виню тебя ни в чем, Давид.

— Мы начнем все с чистого листа, Мирьям. Спустя час, проводив Давида на работу, со спокойной душой устраиваюсь на широком подоконнике в спальне. В моих руках горячая кружка с цикорием и я, сделав небольшой глоток, принимаюсь наслаждаться видами из окна. Давид так удачно нашел место для дома. Никакой городской суеты, пение птичек, еще и фонтан на участке — самый настоящий предел мечтаний! Только вот мое безмятежное состояние нарушает неожиданно подъехавший к высоким кованным воротам автомобиль. Громкий настойчивый сигнал заставляет насторожиться.

Кто это? Давид не предупреждал, что будут гости.

Из представительного на вид автомобиля выходит шофер. Когда мужчина открывает заднюю дверь салона, я сильнее сжимаю чашку с напитком, ощущая, как начинает тревожно биться сердце.

Савда Таирова — собственной персоной.

Глава 54

Мирьям

— И зачем вы пожаловали, тетя?

Специально выделяю слово «тетя», окрашивая его едкими нотами сарказма. Отмечаю с удовлетворением, как судорожно дергается мышца на щеке женщины от негодования и подавленного протеста.

А чего, собственно, она ожидала?

Я всегда была прямой. Не в моем характере ходить вокруг да около. Интриги и игры не для Мирьям Юсуповой — не на ту напала!

Надменные, тонкие, аристократические черты родственницы на секунду теряют свою холодность. Теперь наглядно видно все то, что на самом деле царит внутри этой подлой во всех отношениях женщины.

Ненависть, презрение, неприятие. Несмотря на это, трудно не признать, что Савда Таировна хорошо выглядит для своего возраста. Тонкая гладкая кожа, почти не тронутая морщинами, а если таковые и имеются, то выглядят так, словно нанесены тонкой кистью выдающегося художника венецианской эпохи.

Но ни один художник и ни один пластический хирург не в силах искусственно создать эту «породность». Даже блеск серебристых прядей в ее темных волосах придает тете налет благородности, но все это лишь иллюзия. То, что Савда представляет собой, как человек, совершенно не подходит к этому эпитету и не имеет к нему никакого отношения. Все, что у меня ассоциируется с Юсуповой Савдой Таировной, так это алчность, чрезмерное показное пуританство, но самое главное — хладнокровная жестокость. Даже ее тёмно-коричневое платье с высоким наглухо застегнутым на все пуговицы воротничком дает понять, что женщина не готова к себе располагать.

Отнюдь, она желает дистанции, о чем говорят все ее вербальные и не вербальные знаки тела. Сейчас я как никогда остро ощущаю ВСЕ то, что пришлось пережить моей маме из-за родной сестры отца.

«Ладно со мной, но за что они так с нашей девочкой, Руслан? За что они так с Мирьям? — мамин голос, пропитанный болью и отчаяньем, я никогда не забуду. — Она ведь всего лишь ребенок».

Уперев руки в бока, смотрю уверенным взглядом на ту, что полжизни оскорбляла и третировала мою мать. Пусть и на расстоянии, но это не уменьшает нисколько ее вины. Второй сорт — вот так и никак иначе «величала» эта женщина Ольгу Сотникову. Дворняжка без роду и племени.

Русская, посмевшая мечтать о том, чтобы породниться с известной в определенных кругах семьей Юсуповых, а затем и вовсе осуществила свои коварные планы, захомутав одного из самых завидных женихов юга. Кроме того, чтобы не упустить добычу (только ради этого!), родила незаконнорождённого ребенка. Именно это я без труда читаю в темных, как ночь, глазах Савды.

Мой взгляд, должно быть, настолько красноречив, что, не выдержав его, тетя заявляет:

— Я боялась этого и вижу, что не зря. Тебе совершено не дали должного воспитания, девочка.

Вскидываю моментально подбородок и щуру с призрением глаза, словно рассерженная кошка.

— У меня есть имя! Меня зовут Мирьям!

Тетя сильнее стискивает узловатыми пальцами тонкий ремень синего кожаного ридикюля. Ей явно не по нраву моя уверенность и дерзость.

Ничего, переживет!

— Можно присесть?

Специально говорит так, чтобы не обращаться ко мне не то, что по имени, а вообще никак.

Дрянь!

Взгляд Савды перемещается на невысокую бежевую софу с большим количеством таких милых моему сердцу круглых подушечек с пушистыми кисточками по бокам.

Чтобы она уселась на мою софу своей аристократической зад… Ну, уж нет!

— Зачем? — выпаливаю, совсем не заботясь о том, что подумает это главная представительница клана Юсуповых. — Вы пришли для того, чтобы унижать меня и память моей матери? — высоко поднимая бровь, копирую почти точь-в-точь надменное выражение лица тетушки. — В моем собственном доме?

Савда поджимает тонкие губы и словно через силу выдавливает: