Случайная вакансия

К девяти утра все парковочные места на Чёрч-роу были заняты. Одетые в тёмное люди поодиночке, парами и группами сверху и снизу брели по склону, стягиваясь к церкви Архангела Михаила и Всех Святых, как металлические стружки к магниту. На дорожке, ведущей к ступеням церкви, стало людно, а потом и тесно; кого оттеснили в сторону, те рассредоточились среди могил и с осторожностью огибали надгробные плиты, чтобы не потревожить мёртвых, но и не уйти слишком далеко от входа. Ясно было, что на скамьях поместятся далеко не все из тех, кто пришёл проститься с Барри Фейрбразером. Его коллеги, банковские служащие, сгруппировались вокруг одного из самых вычурных памятников некрополя Суитлавов и досадовали на члена правления: тот говорил без умолку, да ещё и отпускал плоские шутки, не двигаясь ни туда ни сюда. Лорен, Холли и Дженнифер, девочки из гребной восьмёрки, отделились от родителей и жались друг к дружке под замшелым тисовым деревом. Тесса Уолл надела выходное пальто из серой чистошерстяной ткани, которое сильно жало под мышками и не давало поднять руки выше уровня груди. Стоя рядом с сыном на краю дорожки, она приветствовала знакомых грустными улыбками и жестами, а сама не переставала спорить с Пупсом, но из чувства приличия почти не размыкала губ. Посреди дорожки чинно беседовали депутаты местного самоуправления — довольно пёстрая компания: лысеющие головы, толстые стёкла очков, несколько чёрных соломенных шляпок и ниток искусственно выращенного жемчуга. Члены сквош- и гольф-клубов обменивались сдержанными приветствиями; университетские однокашники, издали узнавая друг друга, сбивались в кучку, а вокруг этих персонажей кишело едва ли не всё население Пэгфорда в самых добротных одеждах неярких расцветок. В воздухе негромко рокотали голоса; повсюду мельтешили внимательные, выжидающие лица.

— Прошу тебя, Стю. Он был папиным другом. Хоть раз потерпи.

— Меня никто не предупреждал, что придётся здесь торчать до опупения. Ты сама говорила, что к полдвенадцатого эта бодяга закончится…

— Придержи язык. Я говорила, что около половины двенадцатого мы выйдем из церкви Архангела Ми…

— …и я решил, что сразу можно будет свалить, непонятно, что ли? Мы уже с Арфом договорились.

— Но ты обязан присутствовать на похоронах — твой отец понесёт гроб! Позвони Арфу и договорись на завтра.

— Завтра он не сможет. Тем более у меня с собой мобильника нет. Кабби сказал, в церковь с мобильником нельзя.

— Не называй отца Кабби. Я тебе свой дам, — сказала Тесса, роясь в карманах.

— Я номер наизусть не помню, — на голубом глазу соврал Пупс.

Накануне Тесса и Колин ужинали вдвоём: Пупс сел на велосипед и укатил к Эндрю «делать проект по английскому». Во всяком случае, так он сказал матери, а она сделала вид, что поверила. Ей было только легче, если Пупс убирался из дому и не изводил Колина.

Ладно хоть надел новый костюм, купленный Тессой в Ярвиле. В третьем магазине она потеряла терпение: сын, долговязый и неуклюжий, в любом костюме смотрелся как огородное пугало, и она в раздражении подумала, что он нарочно паясничает — захотел бы, так приосанился, чтобы выглядеть по-человечески.

— Ш-ш-ш, — подстраховалась Тесса.

Пупс и не собирался ничего говорить, но к ним приближался Колин, за которым тянулись Джаванды, — похоже, от волнения он взял на себя ещё и обязанности распорядителя: суетился у ворот, встречал вновь прибывших. Парминдер в своём сари казалась тощей, как скелет; за ней тащился её выводок; зато Викрам в тёмном костюме выглядел просто клёво, как герой экрана.

В нескольких шагах от церковных ступеней поджидала своего мужа Саманта Моллисон; уставившись в ясное, почти белое небо, она жалела, что солнце понапрасну растрачивает свои лучи где-то над пеленой облаков. Саманта прочно приросла к утоптанной дорожке; старухи вполне могли обойти по траве — не увязать же ей в грязи и сырости лакированными туфельками на шпильках.

На приветствия знакомых Майлз и Саманта отвечали доброжелательно, однако между собой не разговаривали. Накануне вечером они разругались. Знакомые спрашивали, где Лекси и Либби; обычно девочки приезжали на выходные, но в этот раз гостили у подруг. Саманта понимала, что Майлз этим недоволен: на публике он любил изображать образцового семьянина. Наверняка попросит, думала она не без приятного злорадства, чтобы и она, и дочки позировали с ним вместе для предвыборных листовок. Вот тут-то она ему всё выскажет.

Он явно не ожидал такого столпотворения. Небось, жалел, что ему не отвели заметной роли в предстоящей церемонии, — была бы отличная возможность исподволь начать кампанию за место в совете при большом скоплении избирателей. Саманта сделала мысленную засечку, чтобы съязвить на этот счёт при первом же удобном случае.

— Гэвин! — окликнул Майлз, завидев продолговатую светловолосую голову.

— А, здорово, Майлз. Привет, Сэм.

На фоне белой рубашки Гэвина лоснился новёхонький чёрный галстук. Под блёклыми глазами пролегли фиолетовые круги. Саманта привстала на цыпочки, чтобы он волей-неволей поцеловал её в щечку и вдохнул терпкий аромат духов.