Случайная жертва

Он выбрался из машины, удалился на несколько шагов и только тогда набрался смелости, чтобы обернуться и крикнуть: «Не командуй тут, козел!»

Проходившая мимо медсестра в белом халате удивленно покосилась на него, но сочла его достаточно безобидным и продолжила свой путь.

– Позвони ему в тюрьму. Он скажет тебе то же самое, – ответил я.

Выдав этот перл мудрости, я отчалил, бросив его в одиночестве.

Из больницы я направился в Герцлию к Альтеру. На детской площадке опять возилась ребятня. На дорожке, ведущей к дому, меня чуть не сбили с ног две веселые пятнадцатилетние девчонки на роликах.

Чувствуя себя на их фоне ископаемой окаменелостью, я поднялся на этаж к Альтеру, и – без особого удивления – обнаружил, что его нет дома. Я оставил ему записку с просьбой позвонить мне.

Раз уж я в разъездах, решил я, почему бы не исключить из списка вероятных сестер еще одно имя? На перекрестке я свернул налево и поехал в Кфар-Саву. Не меньше двадцати минут проплутав по переулкам, я наконец остановился возле трех многоэтажек, выходящих на маленькую мощеную площадь, в центре которой красовалась жутко уродливая современная скульптура из желтых железяк. Я не стал звонить в домофон, немного подождал у стеклянной двери подъезда и вошел вместе с посыльным из супермаркета. На седьмом этаже я постучал в дверь. Она открылась. На пороге стояла Эла.

Только после того, как она второй раз спросила: «Чем я могу вам помочь?» – я достаточно очухался, чтобы заметить некоторые различия. Она была на пару сантиметров ниже Элы; волосы, подстриженные таким же каре, были чуть светлее. Кроме того, в ней ощущалась какая-то униженная покорность. Не считая этого, она была точной копией Элы.

– Я из службы безопасности супермаркета, – сказал я. – К нам обратились два представителя этнических меньшинств. Они предъявили ваши чеки. Мы хотим убедиться, что вы действительно их выписывали.

Моя маленькая хитрость – выражение «представители меньшинств» – сработала. Так уж заведено у нас, бойцов элитных подразделений прилавков и кассовых аппаратов: мы убежденные сторонники политкорректности.

– Я не выписывала никаких чеков, – сказала она.

– Мне надо проверить ваши анкетные данные.

Она не возражала. Ее звали Рики Меир. Замужем за Йоэлем Меиром, детей нет, работает на полставки в турагентстве, муж владеет сервисом по продаже подержанных машин. Я все записал на бланке, похожем на официальный, и попросил ее расписаться в двух местах. Она протянула ко мне руку, но тут же ее отдернула и с глухим стоном схватилась за бок. Мне не составило труда догадаться, в чем дело. Так бывает, когда человек, у которого сломана пара ребер, делает слишком резкое движение. Я пригляделся и заметил у нее на предплечье два желтоватых синяка.

– Это я упала, – объяснила она.

Я вежливо ответил, что мне очень жаль это слышать.

– Вы заблокируете оплату по чекам? – с надеждой в голосе спросила она.

Я пообещал, что непременно это сделаю. Если нельзя доверять любимому супермаркету, кому тогда вообще можно доверять?

Простившись с ней, я позвонил Эле.

– Странно, – сказал я, когда она взяла трубку. – У вас совершенно одинаковые стрижки. То, что она как две капли воды похожа на тебя, мне понятно, но почему две женщины, которые с рождения никогда не встречались, носят одинаковую прическу, это для меня загадка…

Она заплакала. Я послушал ее рыдания и положил трубку.

21

Когда я приехал домой, она уже поджидала меня, сидя на ограде. На сей раз она оделась в темно-зеленые брюки карго и коричневую футболку, подчеркивающую форму груди. На шее висела тонкая серебряная цепочка с маленьким солдатским жетоном из белого золота. Я не стал спрашивать, не подарок ли это от клиента – в конце концов, военнослужащие тоже живые люди. При моем приближении она спрыгнула с ограды, преградила мне путь и требовательно спросила:

– Как она?

Я прошествовал мимо нее к двери:

– Я уже говорил тебе: не люблю, когда меня подкарауливают возле дома.

Не успел я открыть дверь, как получил удар по щиколотке. Довольно ощутимый, острым носком туфли прямо по косточке. Я повернулся к ней, скорее удивленный, чем рассерженный.

– Сукин сын, – процедила она севшим от напряжения голосом. – Ты знаешь, как я волнуюсь. Что за игры ты затеваешь?

Я молча прошел в квартиру и сел в старое кресло посреди гостиной. Она проскользнула за мной и встала напротив меня.

– Объясни мне про стрижки, – попросил я.

– Что?

– Я уже сказал тебе по телефону. У вас одинаковые стрижки.

– И что?

– Ты говорила, что никогда с ней не встречалась. Я еду в Кфар-Саву. Она открывает мне дверь. И я вижу тебя. Логично, вы же однояйцевые близнецы. Но откуда у вас одинаковые стрижки?

Она покрутила головой, озираясь, потом наклонилась, давая мне возможность рассмотреть ее обтянутую тканью брюк задницу, убрала с дивана три книги и обертку от соленой соломки и села. Я попытался вспомнить, когда в последний раз ел соленую соломку, но даже вкус ее выветрился у меня из памяти.