Случайная жертва

– Да, – согласилась Софья Михайловна. – Если бы муж с самого начала решил стать юристом, то его жизнь, да и моя, сложилась намного проще. Но в юности у него были другие планы. Отец моего мужа родился в интеллигентной еврейской семье. Он не отличался крепким здоровьем, но был талантливым музыкантом, играл на скрипке. Его родители собирались женить сына на хорошей еврейской девушке. Но на свою беду или, может, на счастье, Моисей Иосифович влюбился в юную комсомолку Анну Платонову, которая работала на местном заводе и своей энергией заражала всех, с кем общалась. И вопреки желанию родителей Моисей Иосифович женился на русской девушке из рабочей семьи, и у них родился сын Агей. И если бы отец Агея прожил чуть дольше на этом свете, то, вполне вероятно, мой муж пошёл бы по его стопам и тоже стал музыкантом или выбрал бы другую интеллигентную профессию. Но Моисей Иосифович умер в молодом возрасте от осложнений после перенесённой пневмонии, и Агей остался на попечении матери и её семьи, которые были убеждёнными коммунистами и пролетариями. Ему с детства внушали, что борьба за правое дело – единственное достойное занятие, которому стоит посвящать свою жизнь. И потому Агей всегда активно занимался общественной работой сначала в пионерской организации, затем в комсомоле. После школы он поступил учиться в Высшую партийную школу и начал работать в районном комитете комсомола. Именно тогда мы с ним познакомились и поженились. У нас были грандиозные планы, но затем случилось то, о чём мы все прекрасно знаем. Советский Союз, в котором мы все родились и выросли, прекратил своё существование, а все комсомольские и партийные организации были упразднены. Агей остался не у дел, но он не опустил руки и пошёл работать в школу учителем истории и обществоведения. Денег было мало, едва хватало на еду, но мы держались. Правда, о планах завести детей пришлось забыть, но мы не отчаивались и верили, что трудные времена пройдут, и всё образуется и в нашей стране и в нашей семье. Но однажды всё изменилось. Как-то вечером, когда муж выносил мусор, он столкнулся с плачущей соседкой. Бабуле было лет семьдесят, и её пенсии едва хватало, чтобы не умереть с голоду. Она пожаловалась Агею, что её собираются привлечь к суду и отобрать всю пенсию из-за того, что в продуктовом магазине она случайно разбила бутылку импортного виски. Причём старушка рассказала, что её вины в этом не было, она даже не брала бутылку в руки. Просто полки с алкогольной продукцией в этом магазине располагались рядом с кассой, и, вставая в очередь, чтобы заплатить за хлеб и молоко, бабуля неудачно повернулась и случайно задела полами пальто бутылку виски, стоящую на нижней полке у самого края. Бутылка разбилась, и на звон стекла сбежались возмущённые сотрудники магазина и потребовали, чтобы женщина оплатила испорченный товар. Она сказала, что у неё нет таких денег, и всё произошло случайно, но никто не хотел слушать её оправданий. На неё накричали, заставили подписать какую-то бумагу, согласно которой бабуля обязуется компенсировать магазину стоимость бутылки виски, после чего отпустили с требованием принести деньги в самое ближайшее время. В противном случае ей пригрозили судом за нанесение материального ущерба магазину. И бабуля пошла домой вся в слезах, не зная, где взять эти деньги.

Услышав это, Агей возмутился. Он не знал законов, но чувствовал, что соседку пытаются обмануть, воспользовавшись её беззащитностью. Пообещав ей помощь и взяв с бабули слово, что она не заплатит магазину ни копейки, он вернулся домой, поделился своими соображениями со мной, после чего решил действовать. На следующий день, который, как нарочно, был у него методическим, Агей с утра пораньше поехал в областной центр, где отправился в библиотеку. Просидел там полдня, но нашёл норму закона, где было написано, что риск потери и порчи товара до момента его оплаты несёт продавец, а не покупатель. После этого он составил письмо в какую-то вышестоящую инстанцию, где подробно описал те бесчинства, которые творят сотрудники того продуктового магазина. В итоге, их всех поголовно уволили, перед бабулей извинились, а магазин закрыли. А когда его открыли вновь, то там царил полный порядок: все продавцы, как один, вежливые, товар аккуратно стоял на полках, а алкоголь разместили на дальних стеллажах под стеклом. А мой Агей приобрёл славу народного заступника. Люди стали подходить к нему и благодарить, а те, кто подвергся какой-то несправедливости, стали просить у него помощи.