Случайная жертва

– У нас в стране мораторий на применение смертной казни, – сухо констатировал Тимофей Савельевич.

– Сегодня мораторий есть, а завтра его отменят! Вы этого не исключаете? – повысив голос, спросила Софья Михайловна своего собеседника.

– Такое возможно, – согласился с ней Тимофей Савельевич.

– Вот! И те, кто приговорён к смертной казни, получат заслуженное наказание! А пожизненное заключение – не такая уж плохая перспектива для падшего человека, который ничего хорошего в своей жизни не сделал. Государство его кормит, поит и предоставляет бесплатное жильё. Заключённым даже жениться разрешено! Найдёт себе жену по переписке и будет плодить таких же отбросов общества, как и он сам! Это Вы называете достойным наказанием за убийство? – продолжала кипятиться Софья Михайловна.

– Но ведь не исключена вероятность судебной ошибки! И если невиновного человека казнят, исправить её уже не будет возможности! – принялся отстаивать правозащитную позицию государства Тимофей Савельевич.

– Агей тоже часто об этом говорил, – остужая свой пыл, проговорила Софья Михайловна. – Но мне сложно поверить, что в случае с Ратниковым была допущена ошибка. Я была на всех судебных заседаниях и сама всё слышала. Этот человек виновен, я в этом уверена!

– Да, у него был мотив и желание отомстить Вашему мужу, и даже была возможность это сделать. Но полагаю, Ратников был не единственным человеком, кому мешал Агей Моисеевич? Представьте себе, Софья Михайловна, что Ратникова не существует. Он умер или уехал за тысячи километров от Пименовска и потому не мог совершить это преступление. Кого в этом случае Вы бы стали подозревать? О ком бы подумали в первую очередь, когда узнали, что Ваш муж убит?

Софья Михайловна не торопилась отвечать, хотя было видно, что мысли так и переполняют её. Она помешала ложечкой остывший чай, после чего сказала:

– Странно, что Вы задали этот вопрос. Следователь, который вёл дело, только раз спросил меня об этом. Но когда задержали Ратникова, никого уже не интересовали другие подозреваемые. Я и сама запретила себе думать, что на свете мог быть ещё хоть один человек, желавший смерти моему мужу.

– Да, это всего лишь предположение, вполне вероятно, не имеющее под собой реальных оснований. Но давайте порассуждаем, – продолжил диалог Тимофей Савельевич. – Если бы вдруг выяснилось, что Ратников чисто физически не мог совершить это преступление, на кого бы тогда Вы подумали?

Софья Михайловна усмехнулась.

– А тут и думать нечего! Я бы не сомневалась, что это дело рук Филимонова!

– Кого, простите? – не понял Тимофей Савельевич.

– Филимонова Григория Викторовича – нашего мэра! – пояснила Софья Михайловна.

– Даже так? – искренне удивился Тимофей Савельевич.

– Разумеется! – подтвердила его собеседница. – А Вы думали, что Агей только старушкам да несчастным жёнам помогал? Он пошёл против самого мэра! Собирал материалы, чтобы сместить его с должности и привлечь к ответственности за взятки и разворовывание муниципальных денег! Но не успел.

– Да, такой человек мог пойти на что угодно, чтобы сохранить должность и репутацию, – многозначительно произнёс Тимофей Савельевич. – Но ведь у Вас сохранились все наработки мужа?

Но Софья Михайловна лишь отрицательно покачала головой.

– Вы передали их следователю? – выдвинул новое предположение Елисеев.

– Нет! Никому ничего я не передавала, – с горечью махнула рукой Софья Михайловна. – Всё куда-то подевалось, я и сама не знаю куда!

Тимофей Савельевич удивлённо посмотрел на неё.

– А Вы что думали? – уязвлённо посмотрела на своего гостя Софья Михайловна. – Даже не представляете, что год назад здесь творилось! Ко мне кто только не приходил! И полиция, и следователи, и журналисты! Знакомые, родственники, соседи! Кого здесь только не было! Все выражали своё сочувствие, хотели помочь! Да я и сама была как в тумане! Мне говорят, что Агеюшки моего нет, а я и поверить не могу. Думаю: неправда это! Разыгрывают меня, потому что не может такого быть, чтобы Агеюшке моему такое зло кто-то причинил! Ведь он столько добра людям делал! Все это видели! И если кто по недомыслию своему мог обидеться на него, накричать или пригрозить чем, так это лишь для того, чтобы припугнуть, чтоб, мол, не лез не в своё дело! Кто ж человека убивать станет за то, что он правды добивается, справедливость восстанавливает? И Агей мне всегда это говорил, мол, не волнуйся, Сонюшка, наше дело правое, никто нас с тобой не обидит! Ан, вон как получилось! Нашёлся-таки нечестивец, который не смог стерпеть, что его на место поставили, не позволили продолжать вредить другим людям!

Тут Софья Михайловна расчувствовалась, и слёзы заблестели в её глазах.

– Я Вам очень сочувствую, – тихо произнёс Тимофей Савельевич и выждал некоторое время, чтобы задать ещё один вопрос. – А не вспомните ли Вы, что именно заставило Агея Моисеевича заинтересоваться Филимоновым? Может быть какой-то конкретный случай?

Этот вопрос заставил Софью Михайловну тут же прийти в себя и снова начать говорить.