Случайно

Интересно, что любовь к красному цвету говорит о злобе, испытываемой человеком. Представьте, что вы видите все вещи в красной гамме, словно обрели инфракрасное зрение. Когда в сентябре снова началась школа, в первый же раз, когда на уроке английского Лорна Роуз, как всегда, посмотрела на нее своим фирменным уничтожающим взглядом, Астрид не стала делать вид, что не заметила, и молча злиться, а встала с места, что заставило старую мисс Химмел оторвать глаза от сборника поэзии (она читала стихотворение о последнем кролике в Великобритании, и люди ездили на специальную экскурсии, чтобы взглянуть ни него) и сказать, в чем дело, а ну-ка садись, но Астрид не послушалась, она прошла между рядами к парте, за которой сидела Лорна, встала перед ней и посмотрела ей прямо в глаза, а та засмеялась нервным смехом, у нее был совершенно обалдевший вид, а Астрид, стоя перед ней, сказала тихо, но отчетливо, так, чтобы только Лорна ее слышала: доиграешься. Мисс Химмел сказала, Астрид, немедленно сядь на место, а Астрид сказала, я просто сообщила Лорне нечто важное, на что мисс Химмел сказала, ты можешь сообщать Лорне что угодно в свободное время, а не отнимая время у меня и у всего класса, если, конечно, вы не собираетесь поделиться со всеми и объяснить нам, в чем дело. Тогда Астрид сказала, лично я не возражаю и готова все рассказать, но, может, Лорна хочет оставить это между нами, и мисс Химмел спросила: ну так что, Лорна? В чем дело? И та ответила, пусть это останется между нами, мисс Химмел, и мисс Химмел сказала, все, Астрид, последний раз говорю тебе — сядь на свое место. Астрид напоследок еще раз посмотрела Лорне в глаза. А затем вернулась за свою парту, и весь класс продолжил разбирать стихотворение, и с тех пор они ни разу не «доводили» ее, напротив, Лорна Роуз, Зельда и Ребекка из шкуры вон лезли, если так можно выразиться, чтобы завоевать ее симпатию, а Зельда звонила ей домой и жаловалась, что дедушка продолжает жить вместе с ними и ей тяжело, и как от одного его вида за столом ее начинает выворачивать, и как ей за это стыдно.

Вот что странно: когда Астрид вспоминает об этой сцене в классе, она видит ее в своем воображении в виде ролика, причем в страной цветовой гамме — яркой и размытой, так бывает, когда регулятор яркости вывернут на максимум.

А еще — и это ее совершенно убило — она совершенно не жалела о папиных письмах. На самом деле они ничего не доказывали. И неважно, что они пропали. Вообще-то она испытала облегчение от того, что не надо постоянно про них думать и ломать голову, что же случилось. Ее отец мог быть кем угодно и где угодно, как сказала Амбер.

«Боишься или представляешь?»

Как странно думать об Амбер, как о человеке из прошлого.

Но это так.

Но это не значит, что прошлое умерло, думает Астрид, рассматривая фотографию, на которой Майкл обнимает Магнуса за плечо и оба смеются, и мама так мило улыбается, и они с Астрид обнимают друг дружку за талию.

Все кончено. Время вышло. Я серьезно.

(Машина Амбер еще на дорожке, она заводит мотор. Мама стоит в дверях, загораживая проход. Слышно, как шины шуршат по щебню, вот машина выезжает по подъездной дорожке на дорогу, и вскоре шум машины стихает вдали. Мама отходит от двери и удаляется в дом. На месте, где еще минуту назад стояла машина Амбер, — пусто.)

На табло новых электронных часов 7:31, с точностью до тысячной доли секунды.

Восход сегодня ал. «Багровая ночь — прощай работа. Багровое утро — пастуху забота». Бордовое ночное небо предвещает солнечный день. Но бордовый восход означает дождь и бурю — таковы старинные народные приметы для предсказания погоды. Еще одна вещь всегда поражала Астрид: пастухи издавна занимались тем, что присматривали за овцами, лежа все лето под деревьями, наигрывая на свирели, глядя на овец, пасущихся вокруг — и выбирая, каких из отары зарезать, каких оставить, а в школе они пели «Господь, наш пастырь» и читали притчи о том, как Бог охраняет малых детей и ягнят — но не всех, а только верующих в Него, ведь вообще-то люди постоянно едят баранину, а ягненок превращается в барана за три-четыре месяца и отправляется на бойню.

«Напугай овечку». Они едут в джипе, Майкл с мамой сидят впереди, они в хорошем настроении, дурачатся и смеются.

В полях по соседству с их норфолкским домом паслись сотни овец. Наверное, все молоденькие, привезенные сюда после этой истории с ящуром.

Вспоминая о жизни в глуши, Астрид порой вспоминает самые нелепые подробности — например, фонарь, одиноко стоящий на краю поля у дороги, ведущей от их дома к деревне, чуть не по пояс заросший высокой травой. С какого перепугу память хранит странные вещи вроде этого несчастного фонаря?

Нет, Астрид не понимает.