Случайно

Эскалаторы будут все так же ходить по своим колеям, снова и снова. Магнус как-то заметил этот круговорот и никак не мог отделаться от этого образа. Он остановился и стал наблюдать за людьми, которые спускались на эскалаторе вниз, как каждая ступенька столь точным движением уходила в прорезь под пол, словно в жадной глотке, а люди сходили с нее и шли дальше, вперед, в неизвестное будущее, и та же судьба ждала новые и новые ступеньки. На одной из них была какая-то наклейка или обрывок обертки, застрявший в ребристой поверхности, что делало ее заметной. Магнус несколько раз проследил ее путь вниз и обратно на самый верх и снова в небытие. Потом стал подниматься на эскалаторе, наблюдая, как верхние ступеньки одна за одной исчезают в узкой пасти механизма, как то же самое вот-вот произойдет и с его ступенькой. Он так увлекся, что эскалатор просто выбросил его вперед, он споткнулся, и люди, стоявшие позади, налетели на него.

— Простите, я не хотел, — сказал Магнус.

Это правда. Он не хотел.

Он встал у начала эскалатора, ведущего вниз, пока снова не показалась ступенька с наклейкой. Это оказалась этикетка от бутылки воды, сильно затертая от многократной прокрутки и ног десятков людей. Но ему пришлось ждать еще полный круг, потому что в тот раз на нее встал какой-то старик. Когда ступенька вернулась, он шагнул на нее и совершил путь до самого низа. Потом поднялся на другом эскалаторе на самый верх, чтобы повторить свой маневр. Но наверху ему пришло в голову, что он ведет себя не вполне нормально, и когда он оглянулся и понял, что как раз приехал на этаж с кинозалом и фильм уже начинается, то быстро купил билет.

Может быть, это в самом деле неплохой фильм, и только он, Безмозглый Эсклаторщик, не в состоянии внятно решить, так это или не так.

Окончательный ответ = он должен испытывать облегчение. Майкл помахал у него перед носом письмом из школы и сказал, все хорошо, все закончилось. Просто как дважды два. Я позвоню маме, расскажу про хэппи-энд.

Эскалаторы все движутся и движутся по своим неизменным траекториям, послушно выполняя круговые движения, перевозя людей вверх и вниз с утра до вечера, до самого закрытия торгового комплекса, когда их отключают на ночь, а утром снова включают, и все начинается сначала. Пока комплекс не работает, кинозал темен и пуст, все места в нем пусты, и здесь темно как в пещере, как внутри камня, или луны, темно, как внутри человеческого мозга под черепной коробкой.

— Теперь можно об этом забыть, — сказал Майкл, держа письмо в руке. — Постарайся забыть.

Просто, как дважды два. Можно об этом забыть, потому что старый год на излете и начинается новый, это останется в прошлом году, а в новом будут происходить уже новые события. Надо «отпустить» от себя неприятности, словно шарик, наполненный гелием, который он все это время держал за ниточку с упорством, характерным для маленьких детей, и вот теперь он может разжать кулачок — и шарик полетит резко вверх, в небо, а он будет смотреть, как тот делается все меньше и меньше, уносясь все дальше и дальше, до тех пор пока уже не сможет различить его в вышине. Можно забыть. Простое действие вычитания. Он минус это. Хорошо бы очистить память особым лазерным устройством, как в «Людях в черном».[62] Магнусу нравятся «Люди в черном». Ему, как правило, нравятся фильмы в любом жанре. А может, нравились — в то время, когда он знал, кто он такой и какие у него предпочтения. В школе он участвовал в дискуссиях об искусстве, о том, что кино — кардинально недопонятый вид искусства, что «Гражданин Кейн», пожалуй, — самый великий фильм всех времен, так как совершенно гениально снят с разных ракурсов и все такое (впрочем, лично его «самый — самый» фильм — «Резня»[63]). Этот же фильм имеет явное отношение к британскому кинопроизводству. Вот какой-то актер изображает, что влюбился в актрису, изображающую его уборщицу-португалку, потому что увидел, как она раздевается перед тем, как нырнуть в озеро, а потом как она вышла с взъерошенными мокрыми волосами, став гораздо красивее, чем в момент их первой встречи. Магнус косится на край экрана, на линию, где встречаются свет и тьма. Интересно, думает он, почему это полотно в кинотеатрах называют экраном. От чего он, собственно, защищает?

Конкретно этот — от простой кирпичной стены.

Он размышляет о том, что человеческий глаз воспринимает окружающий мир как бы вверх ногами и передает его, словно перевернутую картинку, вглубь, на «экранчик» за глазным яблоком, а затем мозг мгновенно переворачивает картинку с головы на ноги.

Через несколько сидений на его ряду сидят две девушки, явно захваченные фильмом и жадно следящие за сюжетом. Ну правильно, в сущности, это сопливый фильм, так что Майкл напрасно ждет от него великих открытий или хотя бы капли оригинальности. Он принадлежит к разряду фильмов, на которые водят девушек.