Случайное обнажение, или Торс в желтой рубашке

Откуда я? Кто я? Да всё равно безумной обеззубевшей старухе. Вот нож взяла обрезать нитку, но задумалась: что за жужжанье в ухе? Вот так я продлеваю жизнь мою, а с виду — о забвении молю.

2

Мне холодно, хотя объемлет жар. Так двуедин озноб. Зачем утроба страшится праха, не приемлет гроба, предпочитая вечности угар? Распорядилась мудрая природа, чтоб человек бездумно, как Икар стремился к солнцу, продолженья рода чтоб не стыдился, даже если стар.

Так вот она, хваленая свобода! Перед тобою — не алтарь, а бар, И если у тебя священный дар, то выбирай забвенье для народа. Но осторожно: сменится погода, и удостоят длинных узких нар.

ЧЕРНЫЕ СТИХИ

1

И я мечтал о невозможном, и мне хотелось в вихре лет оставить ясный и тревожный, и празднично-веселый след. Но шли года, и жизнь тянулась как вол в грузнеющем ярме; когда на миг душа очнулась — сидел я по уши в дерьме. И чем сильней ко свету рвался, тем глубже увязал в грязи: капкан испытанный попался, теперь лежи и кал грызи. Повсюду фальшь, везде трясина, и нет спасения во мгле; я не оставлю даже сына на этой воющей земле. Ну что ж, я в мир пришел, безродный, изгоем жил и в срок уйду, чтоб утолить позыв голодный земли в горячечном бреду. В последних судорогах оба познаем мировой озноб, меня родившая утроба и безотказный вечный гроб.

2

Когда придет пора держать ответ перед судом вернувшихся пророков, спасения не жду, прощенья нет вместилищу столь мерзостных пороков. Я лгал и крал. блудил и убивал, не почитал святых и лицемерил; всё сущее бесовской меркой мерил, и мне заказан райский сеновал. Все перечислю смертные грехи. Введенный в искушение большое, вдруг вспомню: есть святое за душою про черный день есть черные стихи. Я в них свой век ничуть не очернил, лишь все цвета расставил по заслугам, и Бог простит за это фальшь и ругань и в ад пошлет мне скляночку чернил. Чтоб изредка средь мрака и огня в какой нибудь избёнке под Зарайском вдруг рифма вырывалась из меня о чем-то чистом, неземном и райском.

СУДЬБА

Жил-был я. Меня учили. Драли вкось и поперек. Тьма потраченных усилий. Очень маленький итог. Что я думаю о Боге? Что я знаю о себе? Впереди конец дороги. Точка ясная в судьбе. Всё, что нажил, всё, что нежил, что любил и что ласкал, всё уйдет…

А я — как не жил. Словно жить не начинал.

1997–2001 гг.

ИНТИМНАЯ ЖИЗНЬ ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫХ ЛЮДЕЙ

МАЗОХИСТ, ЭКСГИБИЦИОНИСТ И ВЕЛИКОМУЧЕНИК РЕЛИГИИ ЛЮБВИ

Жан-Жак Руссо, Жан-Жак Руссо крутнул эпохи колесо и нравственных добившись правил на верный курс земшар направил…

Жан-Жак Руссо, философ, педагог, писатель… Но есть ещё и святой Жан-Жак, великомученик. Как писал мой тёзка и предшественник: "А почему бы и нет?.. Вдова члена Конвента Филиппа Леба крестилась всякий раз, когда произносила или слышала имя святого для неё Максимилиана Робеспьера". Между прочим, верного ученика своего духовного учителя Руссо.

Сын своего времени, больное дитя недооцененного ещё нами ХVIII века, Руссо одушевил спиритуализм, проповедуя верховное существо, и сам того не ведая, оказался пророком, предсказавщим новых богочеловеков, людей-богов в лице Маркса и Ленина, детей его мысли. Недаром его окрестили отцом социализма и дедушкой коммунизма, его, пророка, мечтавшего о земле для всех и для каждого и о труде как высшем законе. Но извечный парадокс: чем сильней дух воспаряет над миром, над муравьиной суетой и мельтешением. тем крепче прижимается тело к земле, боясь высоты и парения. Двойственно существо человека и свет и тьма перемешаны в нем.

Корни и гения, и преступника ищите в детстве, нередко случаются и гениальные дегенераты. Вот и Жан-Жак Руссо с детства был лишен материнской ласки, поэтому он всегда мечтал о тепле материнской груди, льнул к женщинам старше его возрастом, мечтал воссоединиться с одной-единственной, кровно близкой. Вот он. комплекс Эдипа! Руссо поистине был живой иллюстрацией к теории Фрейда задолго до рождения австрийского целителя, даже странно, что венский доктор не применил к нему скальпель психоанализа, ограничившись Леонардо да Винчи. Что ж, Руссо, продукт ХVIII века, мрачного и одновременно блистательного, постоянно как Дон-Кихот сражался с ветряными мельницами. с прописными низкими истинами, одна из которых гласила, что женщина всего навсего предмет мужского наслаждения. И женщины сами охотно играли эту роль, переходя от одной интриги к другой, подхлестываемые бичом скуки. Телевизора ведь не было.

А если от дам высшего света и полусвета перейти к простой крестьянке, то она — чаще всего представляла собою вьючное животное. И везде вместо истинной любви — гнусный разврат. Руссо попытался противопоставить отвратительной догме разврата свои идеалы, свою "Новую Элоизу" с её новой чувствительностью. Недаром у Пушкина Татьяна Ларина Ричардсону все-таки предпочитает Руссо.