Случайностей не бывает

— Азочка! — потянулся он к чёртовой маме. — Сколько лет!

Азочка, хоть и была на голову ниже эльфа, схватила его за воротник и легко сунула куда-то позади себя.

— Мальчики, уходим.

— Всем пристегнуться! — крикнул Боб.

После чего он и Беня привязали гостей обрывками верёвок к металлическим частям дрезины. Джо тоже привязали. Больше чтобы не мешался. Он явно не понимал, что происходит.

Сзади громыхнуло. Это Олгой-Хорхой размолол то, что осталось от вагона. И теперь приближался к дрезине. Она ехала медленнее, чем скользил по тоннелю червь-призрак.

Как эта телега вообще разогналась до такой скорости и оказалась перед бывшим поездом, оставалось загадкой. Это была личная дрезина чёртовой мамы, не на крысином или педальном, а на аккумуляторном ходу. Километров до сорока в час она ещё могла разогнаться, особенно если всех братьев заставить толкать. Но двести…

До морды Олгой-Хорхоя оставалось метров пять. Визг и рокот его вращающихся зубов забивал грохотанье колёс дрезины.

— Бобчик, давай! — отдала команду Азалия, перекрикивая червя.

Артём приподнял голову посмотреть, что будет «давать» Боб. В задней части дрезины при помощи проволоки, верёвок и скотча был закреплён ракетный двигатель. Точнее говоря, разгонный блок, или первая ступень, в ракетах Артём не очень разбирался. И сейчас Роберт его запускал с помощью зажигалки. Которая, конечно, не хотела зажигаться на таком ветру.

Артём не знал, за кого болеть. За зажигалку? С её помощью он имел шанс выйти в космос сквозь многометровую толщу земли. Или за червяка? Смерть внутри которого была бы столь же ужасной, хотя и не такой эпичной.

Пока выигрывал Олгой-Хорхой: внешнее, самое широкое кольцо его зубов пару раз коснулось стабилизаторов ракеты. Звук был как у бормашины с насадкой для сверления зубов диаметром пять метров.

— Боб!!! — Артём скорее почувствовал, чем услышал крик Азалии.

Отчаявшись добыть огонь, Боб отшвырнул зажигалку, и вытащил из кармана тренировочных штанов револьвер. И выстрелил! Но не в Олгой-Хорхоя, как подумал Артём, а в ракетный двигатель. А вот сам револьвер действительно бросил в червя.

Револьвер системы «Наган» образца тысяча девятьсот девяносто пятого года и выхлоп синего плазменного пламени из ракетного двигателя достигли морды Олгой-Хорхоя одновременно.

И провалились в его чёрное нутро.

Червь успел расширить диаметр своей глотки практически до размеров тоннеля, вывернув кольца с зубами наружу. Огонь, усиленный револьвером, попал в пустоту.

Дрезина дёрнулась и начала резко ускоряться.

Олгой-Хорхой был к этому готов. Он отстал от дрезины на несколько метров, сжимаясь для прыжка, и в следующую секунду его пасть поглотила телегу и всех, кто в ней находился.

* * *

Давно Артём не чувствовал такой тишины и покоя. Именно чувствовал, после непрерывного грохота и криков последних часов, абсолютная тишина ощущалась тактильно, не ушами, а кожей, всем телом. И покой — уже полдня его тело не пребывало в покое ни секунды, даже если они просто ехали по рельсам, то поезд как минимум раскачивался. А сейчас — совершенный стазис. Он лежал на спине и смотрел на мутные жёлтые ленты, там, где должны быть лампы освещения тоннеля. Смотрел сквозь слой чего-то серого, неоднородного, с пробегающими внутри более тёмными, похожими на разводы чернил в воде волнами.

— Порфочка, ты здесь? — послышался голос чёртовой мамы. — Ты как, не ушибся?

— Г-хм. Да, — осторожно ответил Порфирий Гордеевич. — М-да-с-с. Нет.

— Порфочка, а ты не знаешь, почему на том свете для чертей так скучно, и тут ещё ты?

— И ещё я, — простонал Фрол.

— О, ещё и он, ко всем несчастиям.

— Азочка, это потому, что мы ещё на этом свете. Если тебя это не очень огорчит.

— Порфочка, ты знаешь, у меня со здоровьем в последнее время как-то не очень. Мне что-то иногда мерещится. Вот только что померещилась, что меня с моими мальчиками сожрал дождевой червяк — переросток.

— Азочка, не волнуйся, ты совершенно здорова, если, конечно, тебя только это беспокоит. Тебе не померещилось.

— И долго я такой останусь?

— Какой, Азочка?

— Здоровой, кретин ушастый! Нас что, правда сожрал Олгой-Хорхой? — От томного шёпота чёртова мама одним щелчком перешла на скандальный крик.

— Так, а можно нормально объяснить, а не орать через меня, — поднялась, растеребив узел верёвки, Яна, энергично вливаясь в скандал.

Иногда покричать — это самый простой и безопасный для окружающих способ сбросить напряжение.

— Мама, мне страшно! — поймал общую волну Бенедикт.

— А ну, цыц! — Порфирий Гордеевич, служивший когда-то в армии в немалом чине, знал, как гасить истерику. Например, у лошадей. Уверенный голос и твёрдая рука, вот что для этого нужно. — Всем спокойствие!

Для спокойствия он жахнул кулаком по дрезине, что-то сломав.

— Во-первых, перекличка личного состава. Все здесь?

— Все, — хором сказали все.

— Во-вторых, да, тварь нас съела. В-третьих…

Что «в-третьих», обер-кондуктор сказать не успел.

Серый кисель с чёрными прожилками, слой которого отделял их от окружающего мира, исчез.

— …израк, — услышали они сквозь вернувшийся вой ветра в ушах.

— Что? — прокричала Яна.