Случайные боги. О людях, невольно ставших божествами

1957 год ознаменовал одновременно десятилетний юбилей независимости и столетнюю годовщину восстания сипаев. Среди великого множества мероприятий в эту честь Индия демонтировала в Дели статую Джона Николсона. Никалсейн простоял несколько десятилетий, обнажив меч и пристально глядя на Кашмирские врата, постепенно меняя цвет с бронзового на зеленый. Когда индийские активисты пригрозили разрушить статую, альма-матер бригадного генерала в Северной Ирландии добилась возвращения домой своего выпускника, возведенного в ранг бога. Лондонская «Таймс» назвала это событие «холокостом британских статуй» (19). В Бенаресе в ходе потасовки получил повреждения монумент королеве Виктории, а в Бомбее остался без головы памятник Ричарду Уэлсли, когда-то служивший предметом поклонения в Элфинстон Секл. Что до последнего, то вскоре его перевезли на кладбище статуй одного из этнографических музеев и выставляли напоказ в числе многих образчиков фетишистского культа. Его спутниками там стали королева Виктория, правда, уже другая, с отбитым носом, и старый, грязный, красный памятник Чарльзу Корнуоллису – в свое время внушавший такое почтение, что вокруг него даже пришлось возвести железный забор, чтобы почитатели не слишком усердствовали с пуджами, но теперь тоже без головы.

10 мая 1957 года в делийском Рамлила Гарден собрались свыше пятнадцати тысяч человек. Собрались, чтобы послушать всеобъемлющую речь по истории Индии и ее захватчиков, от древних ариев до эпохи британского колониализма. «После того как британцы прочно обосновались на индийской земле, между индусами и мусульманами произошел раскол. Разве это не странно?» (20) – вопрошал Неру. По заявлению премьер-министра, эту историю написали англичане, потому что индийцы жили в страхе. Неру рассказал, как британцы приехали в Индию в поиске коммерческой выгоды, но, «прикрываясь завесой коммерции», постепенно установили контроль над всей страной, не дав никому времени понять, что же, собственно, произошло. По мнению Неру, индийцев сковывали архаичные, «чрезвычайно глупые» предрассудки, мешавшие им идти в ногу с быстро меняющимся современным миром. «Упор всегда делался на суеверия и ритуалы. Как народ, все внимание которого постоянно поглощали столь тривиальные вопросы, вообще мог лелеять надежду на прогресс?» В своем обращении Неру рассказал об одобрении пятилетнего плана, по сути своей довольно прозаичного, включавшего в себя строительство сталелитейных заводов, ирригационных систем, разработку новых систем налогообложения и выделение налоговых займов. «Даже сегодня смешивать политику с религией очень и очень опасно», – вещал верховный проводник антиклерикализма.

* * *

Во сне почивающего на змее Вишну, полного нигилизма, насилия и юмора, премьер-министру рано или поздно суждено было оказаться в ловушке божественного начала (21). В ноябре 1958 года в местных газетах стали мелькать сообщения о том, что в округе Сабаркантха, неподалеку от Ахмедабада, появился культ поклонения Неру. Провозгласив премьер-министра последней инкарнацией бледно-голубого четырехрукого Творца, секта стала создавать идолов Неру, а потом ежедневно совершать перед новым богом пуджу. В типографии тайком отпечатали сборник гимнов, потом распространив среди посвященных. По ряду свидетельств, Неру, придя от этих новостей в ярость, отправился к главному министру Бомбея Яшвантрао Чавану и выразил протест его администрации, которая, будучи, по его мнению, просвещенной, терпела на подведомственной ей территории подобный абсурд. Но с учетом того, что премьер-министр лично включил в конституцию страны свободу вероисповеданий, Чаван вряд ли мог с этим что-либо поделать. При этом самого главного министра божественный дух Неру, похоже, тоже не обошел стороной. «В его сиятельном присутствии (22), – писал он в том же году о премьер-министре, – в меня вошли сила и нежность, молодость и зрелость, вызов и смирение, исходящие от его естества, вознеся меня над будничным и банальным планом нашего земного существования».