Случайные боги. О людях, невольно ставших божествами

Какой личностью мог бы быть бог? Как пишет Манармакери, именно этот вопрос задает миф о Манармакери. И сам же на него отвечает, предлагая в этой ипостаси больного, чесоточного, всеми отвергаемого старика, который стремится к признанию и любви. В 1990-х годах индонезийское правительство, стремясь превратить тропический архипелаг в роскошный туристический рай наподобие нового Бали, провело ребрендинг описанной выше папуасской традиции, выдав ее за «региональную культуру». Министры заговорили о «подъеме» Биака; строители очистили родовые земли жителей острова для возведения отелей, но лишь очень немногим проектам действительно удалось стартовать. Дядя Берт, взяв на вооружение индонезийскую государственную риторику, перевернул ее с ног на голову, а полученный результат завернул в обертку своих пророчеств. Он предсказал, что «стартовую площадку вскоре покинет сам мир». То обстоятельство, что туристические инициативы финансировались за счет американских займов, служил еще одним доказательством причастности к этому Манармакери. «Чесоточного старика» можно было узреть не только на острове Вунди, но и по всему архипелагу. Его видели, когда он, отдыхая у дороги, грел в песке пальцы, а потом прямо на глазах исчезал. Пожары, бушующие на стройплощадках и пожиравшие магазины для туристов, свидетельствовали о том, что он не сидел сложа руки. По заявлению Берта, как-то раз Господь раскрыл ему тайное значение названия «Б-И-А-К»: Била Ингат Акан Кембали – «Сохранив в памяти воспоминание, можно все вернуть».

По легенде, в молодости Манармакери однажды погнался за свиньей, поживившейся на его огороде клубнями колоказии. С силой метнул в нее свое копье, но пронзенная им тварь убежала, оставив на полу окровавленный след и отпечатки человеческих ног. Пройдя по ним, молодой человек вышел к устью глубокой пещеры, а когда переступил ее порог, увидел, что там сияет солнечный свет. Внутри его взору предстал безбрежный рай – деревня с крытыми пучками соломы крышами, бесчисленные жители которой радовались и смеялись, не выказывая никаких признаков старения. «Твой час еще не пробил (32), – сказали они ему, – ты все еще в скорлупе… А это место – рай Корери». Потом добавили, что когда-нибудь ему будет суждено туда войти, но пока велели покинуть пещеру и вернуться назад. Наклонившись поднять свое копье, он увидел характерную переливчатую чешую свернувшейся рядом с ним змеи, испугался и убежал из пещеры. А когда возвратился домой, увидел, что весь его урожай засох на корню. После этого он утратил к жизни всякий интерес и впал в депрессию, все вокруг казалось ему бессмысленным и пустым. Вот какова предыстория человека, ставшего богом. Когда его спрашивали о причинах произошедшей с ним резкой перемены, он рассказывал об увиденном, но ему почти никто не верил. В отчаянии от утраты рая он начал чесаться.

Многим, кто воевал бок о бок с Дугласом Макартуром в окопах Первой мировой войны, запало в душу, что молодым солдатом он совершенно не боялся смерти. Свое божественное начало генерал обретал, терял и обретал снова с той же легкостью, с какой менял повязки на ранах, кровоточивших снова и снова. Макартура словно разрезали на четыре части, каждая из которых в присущей только ей одной манере становилась преходящим, мимолетным божеством. Генерал, стремившийся к известности, бессмертию и славе, самым неожиданным образом обретал их там, где сам никогда не ждал. Выступал в роли вырезанного из дерева бальсы идола, синтоистского ками, бедствующего земноводного духа и самого бога, покрытого струпьями, под которыми прятался настоящий красавец. Подобно змее он снова и снова сбрасывал с себя кожу. С одной стороны, генерал Макартур стал символом разрушения, которое повсюду несли американцы, с другой – проявил сразу четыре разных подхода к восстановлению территорий. Вполне возможно, что, когда тщеславный генерал займет наконец уготованное ему место, где бы оно ни находилось, ему не дано будет себя узнать.

4. Боги в мундирах

Из всех мыслимых ситуаций, когда человек вдруг может превратиться в божество, самая неприятная в физическом отношении наступает, когда в него вселяется дух. Привести к этому могут два пути. Человек сам может представлять собой грубую, неконтролируемую силу: в подобном случае его собственный дух покидает тело и затем, преодолевая сопротивление судорожно сжимаемых внутренностей, поселяется в другом человеке, совершая в окружающем мире действия и поступки через чужие члены. В ситуации с Дугласом Макартуром, к тому времени как его дух стал вдохновлять южнокорейских шаманок, танцующих на ножах, он самым беспечным образом умер. Однако другим повезло меньше – их земные оболочки духи покинули еще при жизни, как в случае того несчастного французского офицера в Нигере, спиритический двойник которого, как мы вскоре увидим, прямо у него на глазах поднял бунт, вселяясь в чужие тела, против его воли и вразрез с самыми лучшими намерениями.