Случайные дети для мажора

Я чуть ли не смеюсь в голос. Просто у мажора сейчас такая рожа, словно он готов втащить Волкову по первое число. Но сделать из-за субординации ничего не может. Сейчас он всего лишь студентишка, тогда как Волков — преподаватель кафедры экономики.

Громов тяжело дышит, но все же направляется к двери. Громко хлопает ею. Мы остается наедине с Волковым, и меня это тоже не радует.

— Где тут темы, я не пойму! — хмурюсь я. — Честно говоря, с двумя детьми у меня мало времени останется на доклад, может вы кому другому дадите? Кто посвободнее?

— На самом деле, Вик, я просто хотел с тобой поговорить, — забирает листок у меня препод.

— Слушаю. — тороплю я его.

Волков снимает с себя очки, пододвигает еще один стул к своему и столу и предлагает мне:

— Присаживайся, что же мы стоим.

Сажусь. Но спина ровная, напряженная. Что ему от меня надо?!

— Вик. Тебя не было целых два года. И по экономике тебе бы хорошо подтянуться. — проникновенно заявляет мне Волков.

— Я подтянусь. — обещаю я. На самом деле, сейчас я пообещаю что угодно, лишь бы быстрей свалить от озабоченного препода. — Возьму учебники по экономике за второй и третий курсы, и подтянусь!

— Без преподавателя тебе будет довольно трудно разобраться. — доброжелательно улыбается Волков. — Я мог бы помочь тебе.

— В каком смысле? — поднимаю удивленно бровь.

— В прямом, — наседает на меня Даниэль. — Я мог бы дополнительно позаниматься с тобой.

— Нет. Спасибо. На репетитора у меня финансы не рассчитаны.

— А кто говорит про финансы? — подается ко мне Волков еще ближе. — Я твой преподаватель, и в моих же интересах подтянуть тебя по своему предмету.

Или натянуть на свой предмет — внезапно проносится в голове.

Глава 16. Дядя-дурачок

— Мальчики у вас просто замечательные! — воспитательница выдает мне поделки ребят — приклеенные к картону пожелтевшие листья.

Я знаю, что весь этот мусор облетит в скором времени, но мне ужасно приятно, что ребята уже самостоятельно могут проделать столь сложную аппликацию.

— Спасибо, мне очень приятно!

Принимаю сыновей, веду их одеваться.

— Мама! — целуют они меня одновременно в обе щеки.

В такие моменты я просто на седьмом небе от счастья, и радуюсь, как никогда, что родила их, несмотря ни на что!

— Давайте, в коляску! — командую я.

Малыши запрыгивают, я выруливаю за ворота детского сада.

Хищный спортивный автомобиль моментально выезжает из-за угла и начинает моргать мне фарами. Поворачиваюсь. Чтобы оценить уровень опасности (идиотов за рулем хоть отбавляй), а не потому что меня привлек водитель.

Хмурюсь. Стекла затонированны, ничего не видать. Ускоряю шаг, толкая впереди себя коляску энергичнее.

— Кудряшкина! — опускается стекло автомобиля. — Вика!

Этот голос подстегивает меня, точно кнутом.

Налегаю на коляску, ускоряюсь, почти до бега, насколько это возможно с двумя маленькими детьми.

Рустам. Выследил меня. Ненавижу! Не хочу, чтобы он видел малышей. А малыши непутевого папашу.

— Вик! Ну стой, а!

Автомобиль с визгом паркуется, слышится звук захлопывающейся двери, пиканье сигнализации.

Меня догоняют тяжелые мужские шаги. Наконец, Рустам ровняется со мной, а потом и вовсе перегоняет. Жадно всматривается с мальчиков.

— Двойня? — поднимает густую бровь Рустам. — Мои?

Сыновья непонимающе глазеют на горе-папашу.

— Отойди от детей! — рявкаю я тигрицей, разворачиваю двойную коляску так, чтобы мажор не видел сыновей.

— И все же, Вик, — не отстает от меня, — если они мои, то у меня к тебе предложение.

— Пошел к черту со своим предложением!

— Я сделаю тест! — не успокаивается Громов.

Внутри меня все холодеет, но лишь на долю секунды. Потом я быстро беру себя в руки.

— У детей есть отец, и он, к счастью, не ты!

— Врешь! У тебя была двойня от меня. И по срокам все сходится.

А теперь меня бросает в злость от наглости мажорчика. Сначала сделал дело, потом в кусты свалил, а теперь, здравствуйте, объявился горе-папаша.

— Ошибаешься, Рустам. Ты отправил меня на аборт тогда. Я его сделала. Теперь оставь меня в покое!

— Я сделаю тест! Слышишь? И ты не сможешь мне препятствовать! — орет Рустам мне в след на всю улицу.

Показываю ему средний палец. Это все — что он заслужил от меня и детей.

— Мама! Мамотька, а кто это? — волнуются мои двойняшки.

— Дядя-дурачок, — объясняю им, — не переживайте. Хотите мороженное?

— ДА! — с посулом любимого лакомства сыновья быстро забывают о горе-папаше, а меня все еще трясет от его слов.

То не нужны мы были ему, на аборт отправлял, а то на тебе, понадобились. Очень даже хорошо, что я замужем за Веником, и именно он вписан в графе «отец» у детей. Пусть мажор попробует что-либо доказать теперь!

***

Утром день сурка. Опаздываю, но не так критично, как в первый день. Веник привычно свалил на учебу раньше, я бегу, толкая коляску с детками впереди себя.

— Давай помогу! — выпрыгивает на меня из-за угла мажор.

Еле успеваю увернуться.

— Привет, ребятки! — лыбится белоснежной улыбкой Рустам.

— Здлавствуйте, дядя-дулачок! — синхронно картавят близняшки.

Несмотря на плохое настроение и раздражение по поводу появления горя-папаши, я еле сдерживаюсь, чтоб не взоржать как лошадь.