Случайные гости

Попытки задуматься над дальнейшей судьбой не принесли ничего, кроме новой волны тоски и жалости к себе. Вряд ли здесь нужны корабельные механики. Здравый смысл попытался напомнить об Андрее, который, будучи пилотом, нашёл здесь своё место, но мне уже было не до него: я плакала, тихо и почти без слёз. Потом, уже на границе сна и яви, с иронией подумала, что моё существование в последние дни при всём многообразии перемен сводится к трём состояниям: сну, еде и хроническому безделью. С редкими перерывами на слёзы.

Глава седьмая в которой проясняются спорные моменты, а жизнь как будто начинает налаживаться

Ощущения от присутствия в организме кого-то постороннего были специфическими, но назвать их откровенно неприятными я не могла. Может быть, мазур оказывал на меня какое-то влияние, и мысли эти были не моими, но всё лучше паники и истерики.

Напоминало на связь с кораблём, только там всё было проще. Там была пассивная и в основном послушная техника, которая беспрекословно подчинялась человеческой воле, и отклик чьей личности был эфемерным и почти воображаемым. Здесь же было совершенно очевидно: эта личность существует отдельно. Я чувствовала его эмоции ясно, отчётливо. Даже, наверное, яснее, чем свои собственные, потому что «смотрела» на них со стороны. И эмоции эти были удивительно понятные, совсем человеческие и частью созвучные моим: опасливое любопытство, неуверенность, растерянность, даже некоторое смущение. Дайте угадаю, моего товарища по несчастью тоже не спрашивали, хочет он с кем-нибудь сожительствовать или нет?

В ответ на эту мысль от симбионта пришло ощущение протеста, но какого-то вялого. Будто возражал он исключительно из вежливости и хорошего отношения к нашему мучителю. Мол, меня, конечно, не спрашивали, но если старший велел — надо слушаться, он плохого не посоветует.

Некоторое время я лежала в кровати, отыскивая общий язык с самой собой. Плюсы можно найти даже в раздвоении личности: ты как минимум надёжно застрахован от одиночества. Если эти личности ладят между собой, то заодно от хронической «непонятости»; но, с другой стороны, если они вдруг начнут конфликтовать… Оказаться в последней ситуации не хотелось, так что стоило хотя бы попытаться.

Опытным путём выяснилось, что людей с мазурами роднят только эмоции. То есть, именно они были понятными и знакомыми, и именно на них было проще ориентироваться. В остальном… думали они не привычными облечёнными в слова понятиями, а какими-то странными сложными образами, которые я не то что понять — кажется, даже воспринять целиком не могла. Если они обмениваются информационными пакетами напрямую через информационное поле, логично, что воспринимают его и реагируют на него совсем не по — человечески.

А вот человеческий способ мышления мазуру был понятен, но казался чрезвычайно примитивным. Так что скорее не мне нужно было приноравливаться и пытаться освоить новый способ общения, а ему научиться «быть проще».

Логика у него тоже была своеобразная. Насколько я сумела понять, основной движущей силой его существования было любопытство и стремление к познанию. Может, мне просто достался сожитель с таким характером, но я скорее склонялась к тому, что это общая черта вида.

А ещё обнаружилось, что для них понятие причинно — следственных связей очень расплывчато и малозначительно. То есть, ему было совершенно не интересно, зачем его прилепили к конкретной незнакомой тётке, почему именно к этой и кому это понадобилось. Зато он радовался открывшейся возможности познать что-то новое. Как ему в этом помогает симбиоз с примитивно думающим человеком, я пыталась понять отдельно и очень упорно и в итоге, кажется, догадалась. Несмотря на единство и непрерывность информационного поля, напрямую взаимодействовать мазуры могли на конечном и достаточно небольшом расстоянии. Присутствие же человека позволяло расширить эти границы. Мы работали как антенны и заодно упрощали перемещение. Ну и, плюс к тому, люди с их привычкой всё автоматизировать и компенсировать собственные недостатки приборами, придумали эти льдистые камушки, позволяющие ещё расширить поле взаимодейтсвия, охватив им сразу всю планету.

Я тут же заподозрила Сура во лжи относительно космических перелётов; он-то говорил про тесные связи, нарушаемые во время перелётов! Однако симбионт поднапрягся и выдал понятный мне образ — картинку. К большому камню, явно расположенному под водой, крепилась странная конструкция: множество мелких зеленоватых шариков, оплетённых паутинной сеткой. Сеткой они были скреплены друг с другом, а ещё от каждого тянулся тонкий стебелёк к камню. Кажется, это была местная водоросль.

Картинку сменила другая: те же шарики, лишённые паутины, хаотически болтались, но на первый взгляд казались живыми и бодрыми. А вот на третьем образе шарики, заключённые в сеть из паутины, но оторванные от камня, явно зачахли.