Случайные люди (СИ)

Я очень хочу принимать, подумала я. Как Ее Величество королева Рихенза, которая наверняка спала бы так же сладко, как раньше, скормив заклинанию свою камеристку.

— Вы можете что-нибудь… для него? — спросила я.

— Нет, — сказала дама. Я закрыла голову руками, вцепилась в затылок. — Уже нет. Я не могу вдохнуть жизнь в окончательно бездыханное.

Вокруг стало тише, и в этой тиши взвизгнули доски. Я расплела-таки руки, выпрямилась. Поглядела на всю честную компанию снизу вверх.

Королева Рихенза подвинула сэра Эвина с пути, оглядела Ове. Его тело.

— Это придворный маг? Последний?

Ей никто не ответил. Мастер стоял на ступеньку ниже и тоже разглядывал. Королева сказала:

— Тогда у нас есть преимущество: с нами маг, тогда как у Его Величества не осталось даже и стражи. Я полагала, силы равны, а мы оказываемся в превосходстве.

Я обернулась. В мерцании огненных стражей было видно, что они стоят на телах.

Сэр Эвин протянул мне руку подняться. Я не взяла.

— Каделл не скроется, — сказала королева, показала окровавленным мечом на главное здание. Окна там больше не светились пожаром, только дым тонко валил и исчезал в черноте воздуха. — А если посмеет, то честно будет посчитать это отречением от престола. Идемте, вы поможете мне обыскать замок.

Я не отвечала.

Королева тоже помолчала, а сэр Эвин убрал руку. Я молчала, пока она спускалась с помоста, молчала, пока сэр Эвин следовал за нею, обгоняя чумазую Поллу, молчала, пока Мастер стоял на ступеньке и выжидал. Кивнула ему, прикрыв глаза.

Пусть.

Он спрыгнул на землю и, ссутулившись, пошел через двор за остальными, и огненные стражи разом опустили клинки и выстроились перед главным входом, когда Мастер пропал внутри.

И только тогда я замычала, потому что для крика было слишком тихо, а молчать… как с больным зубом. Молчать — только хуже.

— Я могу сплотить тело обратно, — сказала дама. — Это ничего не поменяет.

— Это многое поменяет, — сказала я. Уперлась кулаком в доски, поднялась. — Сделайте, пожалуйста.

Из воздуха к нам слетелась влага, слиплась в пузыри, со скрипом замерзла, раскололась, и ледяные ножи залетали над веревками. Я встала на цыпочки, подергала гвоздь, подставив руку под безвольные пальцы. Ове упирался лбом мне в грудь. Я задержала дыхание.

Кисти оказались тяжелые и холодные, странные на ощупь — не пластик и не живая плоть. Я уложила их на доски рядом с шестом, потянулась к другому гвоздю… отвернулась, легла на край помоста и долго сплевывала горькое, потому что больше было нечем: Лес кормил какими-то ягодами, но долго ли они задержатся.

Я утерла рот, да так и осталась висеть на краю, руки далеко от земли. Приподняла голову, оглядела пустой, в телах, двор, снова уронила. Где все? Переубивали уже всех остальных?

И чем Ове отличается от них, почему мне плевать на вот этих, таких же недавно живых и таких же бесповоротно мертвых? Потому, что не делали мне добра? Но это глупо, ведь не могли все на свете люди встречать меня и привечать, это не делает их меньше людьми. И эльфами, и кто здесь еще живет…

— Ему было больно, как думаете? — спросила я даму.

— Не мучай себя, дитя, — сказала она. Я перекатилась на спину, поглядела. Ове лежал на помосте, кисти рядом с культями, лицо чистое и мокрое, только рубаха по-прежнему в крови. Мастера бы сюда, он бы почистил.

Я повернулась на бок, уперлась рукой, села. Живот жгло, я обхватила себя, подобрала ноги. Белый огонь пожирал кишки и рвался наружу горлом. Но уж точно было нечем, и я сидела и сглатывала набегающую слюну.

Кисти, окутанные водяной пленкой, понемногу прирастали обратно. Языка нигде не было видно.

Может, это специальный механизм в голове, подумала я. Чтобы не переживать за чужих, как за своих. Иначе не хватит сердца. Иначе посмотрела бы новости что местные, что мировые — сошла б с ума в один момент. Помню, как мама лежала в больнице. Если бы я так переживала за каждого, кто страдает и кто может умереть…

Живот жгло, пот катился из подмышек по бокам, рубашка прилипла к спине.

Все можно исправить, кроме непоправимого. Я пересела ближе к Ове и взяла за руку. Снова удивилась, насколько у больших людей руки крупнее, чем у меня.

Раздался грохот, я вздрогнула, поискала, откуда. Главные двери распахнулись настежь, и по ступенькам чинно сползла процессия: впереди король, Его гостеприимное Величество, который заточил бы и меня, если бы догнал. Несколько еще людей, которым спину подпирали огненные стражи и стражники обычные. И сэр Эвин с обнаженным клинком. А королева — с мечом в ножнах — остановилась на верхней ступеньке, послала туда стражу с факелами, обозрела двор. Короля и вельмож его вели в башню, кто-то голосил, я не разглядела, кто.

Мастер просочился мимо королевы и пошел ко мне. Тела обходил, поэтому путь его извивался. Снова кто-то закричал, завыл, совсем рядом. Я завертела головой.

Ове сбросил мою руку, корчился и держался за запястье, жмурился, подвывал сквозь зубы и мощно скреб ногами. Я отпрянула, чуть не свалилась с края помоста, отползла к ступенькам, нахватав в задницу заноз.