Случайные люди

Морковкин был готов в шесть часов, в семь подъехал к ресторану. Припарковав машину, он отправился гулять по ближним переулкам. И хотя было ветрено, получил огромное удовольствие от белых мостовых, светящихся окон, узких улиц и оживленных людей. Он шел и шел, сворачивал во дворы и очнулся, когда зазвенел мобильный телефон.

– А ты где? – раздался ее голос.

– Ах, извини, я… у меня была деловая встреча. Я сейчас буду. – Морковкин хотел добавить веса своему отсутствию.

– Не выдумывай, я стою на другой стороне улицы и вижу тебя. Ты гуляешь?

Морковкин повертелся и увидел Александру. Она замахала рукой и перебежала дорогу.

– Никогда так не бегай, тут носятся курьеры с пирогами, машины и даже велосипедисты…

– Я осторожно, – улыбнулась Архипова, и Морковкин чуть ли не шмыгнул носом. На ней была меховая шапка – его мама такие называла капором. Мех обрамлял лицо, а два больших помпона завязывались под подбородком. Еще на ней была дубленочка – пальто с «гусарской» застежкой. Она была в брюках и белых низких сапожках. Вид у нее был, словно она сошла с картин Юрия Пименова, этого певца светлых буден.

– Ты очень красивая. Ты просто очень красивая, – пробурчал он.

– Ты, как я вижу, этому не рад! – поддела она его.

– Как тут радоваться. Сбежишь… Повстречаешься немного и сбежишь…

– А ты сделай так, чтобы я не сбежала. – Она взяла его за руку. И Морковкин не дернулся, ему было сейчас очень уютно с этой женщиной.

– Ну, пошли есть мясо и запивать его вином, – сказал он и локтем прижал к себе ее руку.

В ресторане было тихо. Середина недели не располагала к застольям. Аркадий сам выбрал столик – он хотел, чтобы Александра и красивый зал видела, и сидели они в относительном интиме. Архипова сразу все поняла:

– Грамотно, – сказала она, усаживаясь.

Морковкин дождался, пока она удобно устроится, и только потом сел сам. Архипова и это заметила. «Воспитанный. Нет, галантный. Знает правила хорошего тона, но они у него не в крови», – подумала она и тут же обругала себя за язвительность.

Аркадий дал знак официанту.

– С твоего позволения, я закажу для нас? Я тут бывал не раз, все хорошо знаю.

– Конечно, – махнула рукой Архипова, – ты не представляешь, как я устала.

– Сейчас расскажешь. – Морковкин быстро диктовал официанту названия блюд.

Архипова незаметно наблюдала за ним. «Он любит поесть – это прекрасно. У него такое одухотворенное лицо, когда он произносит все эти «консоме» и «потофе», – думала она и чувствовала, что проголодалась и с удовольствием отведает вкусной горячей пищи.

– Так что у тебя произошло? Расскажи. Я совершенно не понимаю, как это – работать в МГУ, преподавать математику. Конечно, я читал лекции, меня приглашали вести курс в театральном институте. Но это было для меня факультативно. То есть я работал в полную силу, но не вникал в детали этого образа жизни. Преподавательского.

– Да уж, чтобы хлебнуть, надо вникнуть, – улыбнулась Архипова. Она взяла в руки бокал с красным вином.

– Это настоящее грузинское вино. Зубы у тебя будут синими, – рассмеялся Морковкин.

– Заманчивая перспектива, – она отпила и причмокнула, – да, это класс.

– Вот видишь, а я еще нам мясо заказал…

– Это грузинский ресторан?

– Нет, тут разная кухня. Очень хороши утки с гречкой, блины. Но я решил, что баранина на косточке, салат и хороший бульон будет полезен.

– Кому?

– Тебе, – Морковкин накрыл своей ладонью ее руку, – впервые за очень долгое время я повстречал женщину, о которой мне хочется позаботиться.

Архипова руку не убрала – ей были приятны и тепло его широкой ладони, и его слова. «Что это я расчувствовалась? Может, день сегодня такой? Нервы мне помотали, а я и расслабилась?» – подумала она.

– Спасибо, это приятно слышать, – вежливо ответила она.

– Ну, что у тебя там стряслось, рассказывай. – Морковкин посмотрел на нее своими синими глазами.

– У тебя очень хорошие глаза, – улыбнулась Архипова, – красивые… И умные.

Морковкин рассмеялся:

– Ты с темы не съезжай, ты рассказывай.

– Ну, что тебе рассказать, чтобы скучно не было, – начала она, – в польском языке есть род мужской и немужской. К немужскому роду относится все: неодушевленные предметы, растения, животные, дети, женщины. И называется это все мужской и немужской мир. Так вот, наша кафедра – это воплощение понятия «мужской и немужской мир». Понимаешь, я дам фору многим из них, из этих наших математиков. Из которых, кстати, у половины нет специального образования. И степеней ученых. Они попали к нам почти случайно. Но они – мужчины. А потому считают, что женщина вообще ничего не смыслит в науках. И со студентами не умеет обращаться. Заведующий кафедрой – милейший человек, но ему много лет, и он пытается лавировать. Между мной, между остальными. Он-то все понимает и не гендерный шовинист. Но прямо все озвучить – нет, не может. Еще есть молодой «преп», матанализ читает. Когда-то у нас был случайный секс. Теперь он считает, что влюбился в меня, и преследует. Аккуратно, без особой навязчивости, но…

– Здесь ты сама виновата, – заметил Морковкин. Взгляд у него был притворно рассеянный. Было заметно, что признание ему не понравилось.