Случайные напарники

ненавидеть Ольгерда, чтобы состряпать такое, —

думала я, удаляясь все дальше и дальше по

переулку, еще немного, и я окажусь на шумной

улице и отвлекусь от своих переживаний, когда мне

на плечо легла чья-то рука и я резко обернулась.

— А я думал, что и не догоню тебя, — передо

мной стоял смущенный Андре Лабури, — хотел

проводить и поговорить.

— Проводи, только недалеко, — разрешила я

и пошла вперед, — Андре, у тебя выходной, вот и

отдыхал бы, я тебе зачем?

— Ты расстроена, отец шокировал тебя, да? — спросил он и сам же ответил. — Думаю, да.

С чем это связано, Видана?

— Андре, давай договоримся, если хочешь

узнать — спроси у отца. А я о том, что услышала, вернее, прочитала, распространяться не буду.

Слушай, проводи меня обратно в Орден, мне нужно

к сестре Теофании, — решила я и повернула в

сторону обители.

— Хорошо, в Орден — значит в Орден, —

согласился он, не отставая от меня. — Ты

приглашения в театр или музей принимаешь?

— Андре, траур еще минимум пять лет, приглашать

меня

никуда

не

нужно, —

предупредила я и, входя на территорию обители, —

спасибо, что проводил, дальше я сама.

— Видана, — сестра Теофания шла к воротам

обители,

провожая

Веспасиана,

который

придерживал ее под руку и со счастливым лицом

слушал бабушку, — что-то случилось?

— Только один вопрос: Тильда Мальтис

имеет дар любви?

— Да, это правда, не будь у нее иного дара, Тильда могла бы стать счастливой женой и

матерью, но тот дар не позволит ей исчезнуть

из-под ока некоторых заинтересованных лиц, —

ответила она, целуя Веспасиана в лоб, для чего ему

пришлось наклониться, — забирай Видану, ее

заждались дома.

— Спасибо, леди, — она обняла меня, — а по

поводу не позволит исчезнуть, мы еще посмотрим, кто кого.

Мы зашли во вспыхнувший переход и улетели

домой.

* * *

Я люблю ночь: это время, когда стихает шум

и наступает такая тишина, в которой слышен голос

Вечности. Она разговаривает с тобой, открывая

тайны, которые не слышны в дневной суете, потому

что их тихий голос перекрывается гомоном

людских забот. Уложив детей, я, не зажигая

светильник, сидела в полной темноте, наглухо

зашторив окна, и обдумывала все то, что знала до

сегодняшнего дня и узнала в течение последних

нескольких часов. Разговаривая с дедом после

ужина, я получила подтверждение, что маги, используя чужие личины, обязательно надевают на

себя какое-либо украшение из малахита, это сильно

осложняет возможность тайновидцев увидеть

истинное лицо мага. Я со всей ответственностью

понимала, что днем в агентстве побывал кто-то под

личиной леди Амилен и этот кто-то имел четкий

план намерений не только в отношении Летиции

Гомзей, но и Ольгерда Тримеера.

— Что

же

получается,

есть

маги,

подозревающие, что Ольгерд не погиб, а имело

место четко спланированная операция, и им нужно

было убедиться, что либо я в курсе ее, либо меня

держат в полном неведении? — думала я, держа его

портрет на своих коленях. — Что же мне делать, лорд Тримеер? Порой мне кажется, что если Вы

появитесь на пороге, то я заберу детей и покину

дом в ту же минуту, а следом потребую развода.

Поставив портрет на стол, я зажгла

светильник и, разложив свитки, где была расписана

операция «Вызволение», чей час мог пробить в

любую минуту, я снова и снова перечитывала, думала и вносила пометки, не замечая, как за мной

движется взгляд с портрета. Я практически

наизусть знала каждый шаг этой операции, отложив

свитки, уставилась в стену невидящим взглядом и

стала создавать в голове картины, делая их

настолько

реальными,

насыщая

событиями,

деталями и полутонами, я слышала голоса

участников, видела потрясение и слезы.

— Разрешаю, — твердо произнесла я, ставя

точку в визуализации, — все, что создала я, разрешаю. А мешать тому, что создала я, запрещаю.

Слово мое крепко, связи держим цепко, все

исполнится, как намечено, белыми звездами

отмечено. Да будет так.

Прикрыв глаза и успокоившись — сердце

рвалось из груди, пока я проводила обряд, — я

посидела немного и, убрав свитки в сумочку вместе

с несколькими документами из сейфа, отправилась

спать. Наступающий день был тем часом Х, который разрушал чужие планы и ускорял мое

движение к запланированной гибели.

Ранним утром я поднялась и, не завтракая, побежала в гостиную первого этажа. Как я

попросила накануне, в комнате провели влажную

уборку, на диван и кресла положили свежие

покрывала, на столике в большой вазе благоухали

каллы, а окна были прикрыты красивыми шторами, через которые с улицы нельзя было ничего не

увидеть.

— Ну что ты нервничаешь? — Шерлос

появился в дверном проеме. — Все идет по плану, они заглотили наживку. Леди летит сюда, а лорда

Дирмара — он вчера прибыл по служебным делам

— уже начали аккуратно допрашивать.

— А что с остальными? — я повернулась к

брату, за спиной которого молчаливо стоял Георг, оба в темных льняных брюках и белых туниках, черные волосы собраны в хвост. — Слушайте, а

ведь вы действительно похожи на двойняшек.

— Судя по фамилии и дню рождения, мы ими

и являемся, — с улыбкой заметил Георг и

предложил, — давайте сначала позавтракаем, неизвестно, как надолго все затянется.

— У меня ощущение, что кусок в рот не

полезет, — пожаловалась я, но отправилась вслед за