Случайные обстоятельства. Третье измерение

Время от времени поглядывая на часы, Редько следил одновременно и за всеми этапами приготовления Володина к сегодняшнему вечеру, ибо знал за собой это неопределимое свойство: он мог как угодно загодя, с любым запасом, куда-нибудь собираться, то и дело сверяясь, сколько же ему осталось до назначенного времени, и тем не менее почему-то всегда оказывалось, что в конце концов он опаздывает. Сейчас, судя по тому, как неспешно Володин отглаживал свои праздничные или, как он их называл, концертные брюки, можно было не особенно торопиться.

В душе Ивана Федоровича царило то умиротворенное и несколько грустное настроение, какое бывает, когда нечто долго ожидаемое и приятное наконец свершается, перестав быть мечтой, и теперь ей взамен нужно обретать какую-то иную надежду. Что-то вроде бы уже кончилось в его жизни, что-то еще не успело начаться, и на этом стыке образовалось место, которое пока пустовало.

С усмешкой Редько подумал, что Володин готовится к сегодняшнему вечеру с такой тщательностью, будто впереди у него свидание. А между тем ждала-то их сугубо мужская компания, как обычно всегда и принято, когда отмечают присвоение очередного воинского звания неженатому офицеру. Если же на все кафе и наберется несколько женщин, то будут это давно уже примелькавшиеся особы, которых можно почти каждый вечер встретить либо здесь, либо этажом выше, на танцах, в обществе какого-нибудь новичка, только что прибывшего служить в их гарнизон.

А любопытно и смешно наблюдать, как такой офицер или мичман самозабвенно ухаживает за своей дамой, с каким чувством удачливости, чуть ли не превосходства он поглядывает на остальных, кто сидит здесь без женщин. И невдомек ему, что почти непременная в этот вечер его победа, на которую он как бы и обречен был с самого начала... Да, но какая же это победа, если она непременная и под силу каждому, кто только потянется к ней?

Он вдруг признался себе, что ему очень хотелось пригласить на свое торжество Марию Викторовну. А что тут такого? Встречаешь по нескольку раз в день — то на лодке, то здесь, в казарме, — и можно было, конечно, подойти. Мол, так, и так, разрешите по случаю присвоения мне... Но теперь-то уже поздно. И неизвестно, как еще на это остальные посмотрели бы — командир, например. Да, наверно, ей и неловко было бы — одной среди всех. А еще хуже, если бы в ответ на его приглашение она так удивленно подняла на него глаза: чего это он вдруг? И отказала бы. Сиди потом весь вечер с испорченным настроением. Нет, лучше уж так...

— И чего это у тебя физиономия кислая?! Майора получил, до сих пор не женат — все же хорошо! — Володин зажужжал электробритвой, выпячивая для удобства щеку. — Тебе, наверное, маршала присвой — все равно грустным останешься.

— Ты настоящий военнослужащий, Сережа. Потому тебе и кажется, что настроение должно зависеть в основном от очередной звездочки на погонах. И между прочим, у медиков самое высокое звание — всего-навсего генерал-полковник. Чему же мне радоваться? А ты эту щеку уже третий раз бреешь. А никаких женщин за нашим столом не будет. И вообще не будет.

— Ну и не будет. Может, я это просто для себя?

— Ну да, ну да, — с иронией проговорил Редько. — Чисто женский ответ.

— В каком смысле?

— А вот собралась на минутку в магазин. Спрашиваешь ее: ты зачем столько накрашиваешься? булочная-то внизу, в твоем же доме! Она и отвечает: я не для кого-то, а исключительно для себя. То есть чтоб ей, значит, самой было приятно, от себя самой...

— Себе самой — от себя самой, — пробубнил Володин, передразнивая доктора. — Надо же, такую сложную фразу придумать... Ох, Иван, и умеешь ты все усложнять!

— А ты, по-моему, всегда надеешься на какую-то неожиданную встречу. Даже когда мы плаваем на глубине в несколько сот метров.

— Это ты зря, Иван, Я все-таки реалист.

— Знаешь, что вообще-то удивительно? — Подойти к столу за ножницами было лень, и Редько стал зубами перекусывать нитку на погонах. — Все романтические натуры почему-то упорно считают себя реалистами. А по-настоящему практичные люди — наоборот, укоряют себя в житейской неприспособленности. Знал я одну такую...

— Близко?

— Ну как... Вроде близко. Хотя, как говорится, чужая душа...

Володин расхохотался.

— Ты страшный человек, Иван! Не помнить, знал ли ее близко!..

— А ну тебя! — отмахнулся с досадой Редько, которого тянуло сейчас на задумчивые, серьезные разговоры. — Только сбиваешь... О чем я говорил?

— О душе.

— А, да! Так вот... До того, значит, была деловой женщиной... Хватка — как у... как не знаю у кого. А любила, чтоб ее все воспринимали очень непрактичной. По-моему, она и сама себя такой воспринимала. И совершенно искренне. Я даже думаю...

— Извини, — перебил Володин. — Время вышло. Все остальные соображения — по дороге. Хозяева должны явиться раньше гостей. Давай-ка вывяжу тебе галстук по-человечески. Узел потолще сделать?

— А сейчас как модно?

— Потолще модно.

— Ну, так и сделай. — Редько послушно задрал подбородок. — Не знаю, как бы я без тебя все провернул с этим кафе...