Случайные помехи

Рассказ Лагранж о том, что пришелец ночью приходил в сознание, произвел на физиков совсем не то действие, на которое она надеялась. Среди ученых завязались бурные дебаты. Большинство склонялось к мысли, что человек после таких травм не смог бы выжить, тем более – прийти в сознание. А это значит…

Еще более бурным оказался совет по проведению Эксперимента.

– Мы имеет две версии, – подытожил Алонд Макгрегор, – должны сегодня сделать выбор. Первая – на Землю возвратился капитан Торопец. Вторая: мы имеем дело с его двойником. Напомню: в первую версию не укладывается шрам, обнаруженный на теле пришельца. Коллективное мнение физиков Пятачка – пришельца следует аннигилировать ввиду опасности для нашей цивилизации. Прошу высказываться членов совета.

Алонд говорил короткими, рублеными фразами, лицо его было мрачным. Обращаясь в зал, он терзал свою бороду. Все, кто должен был, слетелись в центр – совещание было очным: слишком серьезный вопрос решался на нем.

– Физики правы – нельзя ставить под удар весь род человеческий, – первым нарушил молчание астробиолог.

– И так сколько времени упустили. А вдруг это необратимо? – поддержал его кто-то из задних рядов амфитеатра. Кто именно – Женевьева не разобрала.

На душе у Лагранж было тяжело. Она чувствовала, что факты, которые без устали приводили ученые, против нее. Между тем в душе Женевьевы после разговора с Зоей произошел переворот. Вопреки фактам, вопреки очевидности, вопреки всему она снова поверила, что в контейнере не кто иной, как капитан Сергей Торопец. И еще она понимала, что союзников в этом зале у нее не было, даже с Алондом утратилось взаимопонимание.

Руководитель Эксперимента поднял руку, перекрывая шумок, возникший в зале после последней реплики:

– Мы не зря пригласили заинтересованных лиц, выскажутся сегодня все. Наш совет не снимает с себя вины за проведение Эксперимента. Но суть в том, что мы столкнулись с принципиально новым явлением, которое непредсказуемо. Лично я склоняюсь ко второй версии.

Женевьева пыталась поймать его взгляд, но Макгрегор упрямо отводил его в сторону. Ее сводило с ума собственное бессилие, невозможность повернуть ход событий. Вот и Алонд поддался их напору, умница Алонд. Как страшна сила инерции, стадное чувство, способное ослепить лучшие умы!

И в то же время в душе ее росла решимость. Она не боялась даже того, что теперь, после заявления Макгрегора, осталась в единственном числе.

– Прошу слова, – сказала она.

Макгрегор кивнул ей.

Лагранж подошла к микрофону, немного помедлила, обвела взглядом огромный зал и четко, чуть ли не слогам произнесла:

– Я призываю собравшихся отказаться от человеконенавистнического решения. В контейнере находится капитан Торопец, и я это докажу.

Когда шум улегся, Макгрегор спросил:

– Что это значит, Женевьева? У вас есть новые данные?

– Новых данных нет, – отрезала Женевьева. – Только те, которые я доложила.

– Эмоциям сейчас не место, – сказал Макгрегор. – Мы обязаны выработать общую точку зрения. И она должна основываться на фактах, и только фактах.

– Новых фактов у меня нет, – нагнулась к микрофону Женевьева. – Но у меня есть интуиция. И она мне подсказывает, что тот, кого вы называете пришельцем, – не кто иной, как возвратившийся капитан Торопец.

Зал снова зашумел.

Не слушайте ее, – истерически закричала молодая сотрудница Пятачка, перекрывая гул. – Она попала сама под гипноз, поскольку общалась с пришельцем! Кто знает, кто окажется под гипнозом завтра, через несколько минут?!

– Стыдно ученому молоть чепуху, – резко одернула ее Лагранж, хотя подумала, что в доводе оппонентки имеется свой резон.

Зал умолк, ожидая, что будет дальше.

– Подойдем к проблеме с другой стороны, – сказала спокойно Женевьева. – Мы – могущественная цивилизация, шагнувшая в космос, задумавшая прыжок через нуль-пространство. К лицу ли нам бояться одного-единственного человека, к тому же еще пострадавшего?

– Это не аргумент, – перебил астробиолог. – Медицина всегда отличалась ограниченностью взглядов… Приведу пример, понятный вам, Женевьева. Разве не может одна-единственная бацилла чумы, если ее вовремя не обезвредить, извести целые народы?!

Поименный опрос подтвердил худшие опасения Женевьевы: она оказалась в единственном числе. Теперь слово было за председателем.

– Друзья мои, – сказал он, – мы выслушали практически всех специалистов. Как говорили древние, промедление смерти подобно. Но вопрос слишком важен, и для его принятия желательно единодушие. Я призываю вас, Лагранж, присоединиться к мнению подавляющего большинства.

– Нет! – выкрикнула она в напряженной тишине зала.

– Тогда, может быть, кто-то хочет выступить на стороне Лагранж?

Тишина стала еще более напряженной.

– В таком случае отложим решение на сутки, – решил Макгрегор. – Но через двадцать четыре часа проблема должна быть исчерпана.

Город гудел, словно растревоженный улей. Повсюду только и было разговоров, что о сложившейся тревожной ситуации, к которой – неожиданно для всех – привел Эксперимент. Все ждали решения завтрашнего совета, о котором уже оповестили средства массовой информации.